Восхождение - страница 32

– Это все авторы мне подарили, – сказал Ильин. – Надеюсь и вашу книгу поставить здесь.

Он вынул из портфеля рукопись моей «Вершины» и положил на стол.

– Александр Александрович, зачем вам все это нужно? Вы полагаете, оно может что-нибудь изменить? Антисоветские высказывания, критика военных… Ну, исключат вас из Союза писателей и потом испортят жизнь. Чего ради? И нам это тоже не нужно.

– А нельзя ли уничтожить эту рукопись? – спросил я.

– Зачем же? Вы возьмите ее, выбросьте все непотребное и мы ее издадим. И перестаньте болтать! – заключил он наш разговор. – К вам еще претензии есть, ведете себя как мальчишка, а мне отдуваться…

Повесть вышла, а Виктор Николаевич вскоре погиб странным образом – его сбили машиной.

Мне грех жаловаться, что меня не печатали. Все, что я написал, издано. У меня был свой читатель: альпинисты, туристы, охотники, любители природы, искусства, русской истории. (Я забыл сказать, что, бросив писать детективы, в последние годы увлекся отечественной историей.) Однако известным писателем я, наверное, не стал. Может быть, в какой-то степени одна из причин тому – это то, что мои книги никогда не рецензировались и не рекламировались. Я помню всего две рецензии: одну из них написал мой друг Юра Визбор на книгу «Внизу – Сванетия». Это было очень давно. А вторая рецензия вышла сравнительно недавно на мою книгу «О Белой армии и ее наградах» в «Книжном обозрении». В ней меня называли плагиатором и тухлым антисемитом. Рецензии организовываются, а я никогда этим не занимался. Может быть – зря. Я понял, как это важно для писателя, только тогда, когда вышел на телевидение со своими фильмами о русской усадьбе, о российских орденах, о Бородинском поле и другими. На телевидение я не рвался, оно само меня нашло в Русском Историческом Обществе, где я был вице-президентом и одним из его создателей. Дело пошло так успешно, что мои передачи заняли в эфире больше сорока часов, а это для телевидения очень много. Но потом его захватили нерусские силы. Зачем им оглядываться на Россию, когда у них Америка есть и она хорошо платит за разложение нашего народа? И вот когда пошли мои передачи, я обнаружил, что меня знают. Но не по моим книгам, по телеэкрану. Последние книги выходили у меня тиражами не в 200 тысяч, как прежде, а тиражом в 10–15 тысяч. Кто их прочел?! А тут многомиллионная аудитория. И это помогло издаваться.

Тут можно дать и второй совет начинающим писателям: не пренебрегайте рецензиями и рекламой. В годы нынешнего российского лихолетья без этого никак не прожить. Иначе пишешь, пишешь – и как в воду. Даже круги по ней не идут. Небезынтересно, что даже в мое время одаренные писатели всерьез занимались своей рекламой. Например, Чингиз Айтматов держал человека, который отвечал за то, чтобы каждый день (каждый!) в газетах, журналах, на радио или на телевидении появлялось его имя. Я знаком с этим человеком. А уж теперь и говорить тут не о чем. Коль скоро мы живем в этом проклятом рынке, без рекламы нам не обойтись. Детективщицу Маринину издательство «Эксмо» раскручивало таким манером два года. И очень хорошо заработало. Без раскрутки нынче тяжело.

Мне пошел 75-й год. Солоухин писал, не помню теперь где, что в 60 лет можно еще много написать, но ничего новокачественного. С этим высказыванием я согласился в 70 лет. Не то здоровье, не та память, не те силы, не та энергия. Людям молодым этого никак не понять. Чтобы писать, нужно желание, и не просто желание, а такая же необходимость, как удовлетворение своих естественных потребностей – в еде, сне и так далее. А когда нет желания писать, то и не следует этого делать. Заинтересованность автора, его взволнованность, его душевная боль передается каким-то таинственным путем читателю, как и равнодушие или желание пооригинальничать в авангардном стиле, когда нечего сказать.

Я полагаю, что писателю больше всего нужна свобода. Я имею в виду не цензуру и влияющие на нас силы власть имущих, захвативших ныне телевидение и средства массовой информации, а свободу своей собственной души. Вот у меня под окном здание «Красной звезды». В нем было множество журналов и газет. Глянешь в окно – идут и идут туда полковники. Приходилось наблюдать в этом доме пишущих офицеров. Чины, субординация и продиктованная ими психология не способствуют писательству. Заметно это даже в мемуарах маршалов.