Воспоминания кавалерист-девицы армии Наполеона - страница 26

На следующей неделе мне повезло больше. Господин Денон передал мне письмо от мадам де Крени, любезной вдовы, которая вскоре вышла за него замуж. Это было письмо для мадам Бонапарт, письмо, которое должно было послужить мне входным билетом. В два часа я уже была под окнами замка.

Я была, как в первый день, в моей униформе, в моей блестящей униформе, в сверкающей каске с пышным черно-белым плюмажем; но теперь я еще была на лошади, и какой лошади, на офицерской, на великолепной белой лошади, полной пыла и жара. Она начала бить копытом, потом бросилась в сторону и встала на дыбы; это был какой-то адский шабаш, взбудораживший весь замок. Женщины устремились к окнам, мадам Бонапарт — вместе со всеми. Все узнали маленького драгуна, начали показывать на него. Большая часть этих женщин была испугана дикими скачками лошади, страх этот спровоцировал их крики, другие же испугались за всадника. Кто-то аплодировал мне и моей безупречной посадке. Я имела сумасшедший успех.

Когда я в достаточной степени потешила свое мелкое тщеславие, я утихомирила страшное животное и соскочила на землю. Я взбежала по лестнице с письмом в руке, показывая его каждой из женщин, которая попадалась мне на пути. Хотя я уже знала мадам Первую консульшу, я всех женщин принимала за нее, так я потеряла голову. Мадам Бонапарт, или Жозефина, это имя уже стало популярным[60] и мне очень нравилось, продемонстрировала ко мне такую же доброжелательность, как в первый раз. Она захотела, чтобы мы прогулялись вместе в саду, где она выращивала свои любимые цветы.

— Как я завидую вашей храбрости, — сказала мне она, — вы не боитесь ни лошади, ни пушки! Я же боюсь всего. Я боюсь в этом признаться, но это сильнее меня. Здесь, в этом парке, Первый консул захотел, чтобы я села рядом с ним на подушки открытого двухместного экипажа, которым он управлял. Когда мы поехали, я вся задрожала, я стала умолять его. Ему доставляло удовольствие нестись вдоль деревьев, и я пригибала голову под ветками, крича от ужаса. Он пустил колесо по самому краю водоема, я закрыла глаза, думая, что сейчас умру. Я едва не потеряла сознание. Мое дорогое дитя, как бы я хотела иметь вашу храбрость! Мой муж тогда перестал бы считать меня трусихой, он позволил бы мне сопровождать его повсюду, и я ездила бы с ним во всех его кампаниях.

Потом добрая Жозефина улыбнулась и попросила меня пересказать ей свою историю, особо подчеркнув те обстоятельства, при которых ко мне пришла храбрость.

В пять часов мне накрыли стол в комнате мадам Бонапарт. Я начала есть, разглядывая картины на стенах, но тут объявили, что из Парижа прибыл Первый консул.

Он еще не появился, но раздались крики на лестнице. Лакеи забегали вокруг меня, а один из них испуганно прошептал: «Ну вот, начался ураган». Прошло еще четверть часа, и все это время сердце мое учащенно колотилось в груди, можете мне поверить. Наконец пришел человек в черном и пригласил меня в салон, где меня принимали утром.

Жозефина сидела на диване рядом со своей дочерью Гортензией де Богарнэ.[61] Жозефина была в розовом платье, ее довольно короткие волосы были взбиты расческой. Я не очень люблю дамские туалеты; но этот показался мне исключением, до чего его элегантность была естественна и полна безупречного вкуса. Мадемуазель де Богарнэ была одета во все белое. Первый консул был в синей униформе с белыми отворотами, с синим воротником и красной выпушкой. Это была униформа конных гренадеров Консульской гвардии. Он сидел в кресле перед столиком, на который он опирался двумя локтями. Он посмотрел на меня своим чертовым взглядом, продиравшим до самой глубины души. Я никогда ни перед кем не смущалась, но, бог мой, перед ним я чувствовала себя менее уверенно, чем даже перед моим бригадиром. Не оставляли меня и угрызения совести, связанные с воспоминаниями о прошлом.

— Хорошо, господин Сан-Жен, — сказал мне он (он назвал меня как мужчину), — вы находите меня все таким же страшным, как во время осады Тулона?

Я покраснела до кончиков ушей, мне хотелось бы иметь возможность исчезнуть под столом. Однако я нашла в себе силы пролепетать: