Воспоминания - страница 15

В Москве я пробыла 2 года и 8 месяцев (1.XII.24–15.IX.27), и это был очень хороший, продуктивный в научном отношении период моей жизни. Он совпал с тем временем, когда начал издаваться «Астрономический журнал», и уже в I томе его была напечатана моя работа по метеорной астрономии (ранее написанная); в каждом из дальнейших томов появлялись одна или несколько моих личных работ. В служебном порядке было мне поручено В. Г. Фесенковым измерить на микрофотометре серию ташкентских снимков Луны и затем совместно с П. П. Паренаго обработать эти измерения. Результат был напечатан и занял 90 страниц[9]. Ряд вспомогательных исследований для введения необходимых поправок при этой обработке печатался в виде моих статей в «Астрономическом журнале». Кроме этой основной темы была у меня и другая, для меня еще более увлекательная. Это разработка метода определения плотности воздуха и температуры его на больших высотах по наблюдениям яркости зенита во время сумерек. Идея эта была впервые предложена тем же В. Г. Фесенковым, но надо было ее развить и применить на практике. Этим занималась я совместно с упоминавшимся уже В. П. Ветчинкиным, которого интересовали верхние слои атмосферы с точки зрения авиации и даже космонавтики, которой он уже тогда уделял много внимания. В те годы за рубежом был получен по наблюдениям падающих звезд, казалось бы, парадоксальный результат, что на высоте 80–100 км температура воздуха больше, чем на 50–60 км. Надо было проверить этот вывод. Однако разработанный нами способ после обработки фотометрических наблюдений В. Г. Фесенкова привел нас к неожиданному подтверждению существования высоких температур вблизи 100 км и выше. Таким образом, рассчитывая опровергнуть найденные за рубежом результаты, мы помимо желания их подтвердили. Вскоре в Америке подъемы шаров-зондов дали возможность построить кривые зависимости температуры от высоты на основании прямых наблюдений, и эти кривые оказались очень похожими на полученные нами. Поэтому после некоторого периода скептицизма моя совместная с В. П. Ветчинкиным работа[10] возбудила интерес геофизиков и летчиков и была началом целой серии моих работ в дальнейшем. Были мною выполнены, тоже совместно с В. П. В., по специальному заказу АНО НИИ ВВС и напечатаны «для служебного пользования» две работы.

Мама и мои ленинградские друзья стали находить, что пора бы мне уже возвратиться из командировки. Маме, конечно было особенно грустно быть в разлуке со мной, тем более, что мое здоровье ухудшилось. Правда, была возможность ей переехать ко мне в Москву, так как к 1.1.27 г. у меня была уже собственная жилплощадь в Москве. Но ей, уроженке Петрограда, всю жизнь в нем прожившей, не хотелось расставаться с родиной и друзьями. Впоследствии она очень сокрушалась о том, что не переехала в Москву, — вероятно, в этом случае нам не пришлось бы переживать тех неприятностей, которые постигли нас в 1935 г. Так ей, по крайней мере, потом казалось.

Г. А. Тихов усиленно старался устроить меня на должность ассистента по астрофизике в Ленинградский университет, где сам он читал лекции. К весне я получила извещение о том, что моя кандидатура на эту должность утверждена, и с осени 1927 г. я должна приступить к исполнению своих обязанностей. Кроме Г. А. читал лекции по астрофизике еще один крупный пулковский специалист С. К. Костинский. Он излагал курс астрофотографии. Ассистировать я должна была и ему, вести практические занятия со студентами. Мне было высказано пожелание, чтобы я до начала занятий поработала у него в Пулкове, так как во время моего обучения этот курс не читался. Конечно, мне это было очень интересно и приятно. Ко дню своего рождения 18 мая 1927 г. я приехала на родину, мама позвала моих друзей во главе с Г. А. Тиховым, и было общее веселье (даже с танцами) по случаю моего возвращения.

Часть лета я отдыхала в Луге, а месяц проработала в Пулкове у С. К. Костинского. 29.ѴІ было солнечное затмение, для наблюдения которого Г. А. Тихов ездил в северную Швецию. В Пулкове оно наблюдалось как частное. Л. Е. Тихова и я пытались совместно его наблюдать