Воспоминания - страница 14

Так протекала моя жизнь в 1922 и 1923 гг. Это был относительно спокойный и продуктивный период моей жизни. Упомяну еще о «Праздниках Солнца» в РОЛМ. Возникла мысль ежегодно в день зимнего солнцестояния отмечать поворот солнца на лето торжественным заседанием. В научных докладах сообщалось, что нового узнали люди за год о Солнце. Во втором, музыкально-художественном отделении, силами членов РОЛМ исполнялись романсы, читались стихи, посвященные Солнцу и звездам. На одном из таких заседаний (вероятно, 22.XII.1923 г.) старая моя учительница по гимназии Ю. П. Струве прочитала «Миф о Фаэтоне», прекрасно переведенный с латинского ее тяжело больной дочерью Е. А. Струве. Было однажды прочитано комическое стихотворение секретаря РОЛМ В. А. Казицына «Пятна на Солнце», где дружески высмеивались слабости членов совета, начиная с председателя Н. А. Морозова: «В науках он собаку съел, сидел в тюрьме, бряцал на лире», но вдруг решил, «что жил Спаситель наш Христос в IV веке… Мы этот грех ему простим — бывают и на солнце пятна!».

Шутка остается шуткой, но когда Н. А. Морозов стал выпускать один том за другим своего «труда» под заглавием «Христос» (всего было выпущено 7 томов), то серьезные историки возмутились. Вся установленная ими хронология объявлялась ложной. Античный мир будто бы не существовал совсем, а был создан фантазией средневековых переписчиков. Рамзес II и Христос — это одно и то же лицо, а затем и Василий Великий был отождествлен с ними. И все это без серьезных оснований, в пылу фантазии. Мы все понимали, что человек, пробывший в одиночном заключении 29 лет, не может вполне сохранить психическое здоровье, любили этого миролюбивого, ласкового человека, с которым так легко было работать, но соглашаться с его «выводами» было невозможно. На одном из общих собраний была устроена дискуссия на эту тему, и докладчик Н. И. Идельсон под общие аплодисменты возгласил: «Как бы мы ни любили Н. А., как бы ни уважали его, но Элладу и Рим мы ему не уступим!».

Мне было это особенно неприятно. Попросит, бывало, Н. А. подсчитать, когда было затмение такого-то года и где проходила полоса полной фазы, а потом на этом основании выведет свое «заключение» и в подстрочном примечании напечатает «глубокую благодарность» такой-то. С другой стороны, хотелось мне поработать в Москве в сильном коллективе Астрофизического института, во главе которого стоял В. Г. Фесенков. Поэтому я стала просить моих руководителей Н. А. Морозова и Г. А. Тихова предоставить мне длительную командировку без сохранения содержания от Института им. Лесгафта в московский Астрофизический институт. Не очень охотно, но согласие дали.

Мне удалось в 1924 году побывать в Москве и договориться о переводе, который должен был состояться весною, но затем по моей просьбе был отсрочен, чтобы мне пробыть часть лета в Пулкове для помощи Г. А. Тихову в некоторых его работах, которые он торопился закончить к Астрономическому съезду 1924 г., а часть лета прожить с мамой в Луге. Туда на лето приехали к нам старые наши друзья — бабушка с тремя внуками. Осенью 1924 г. в Москве был съезд астрономов, на котором и я должна была выступать с докладами. Билеты на поезд были уже взяты для всех направлявшихся в Москву ленинградских и пулковских участников съезда. Поезд отходил вечером. Но среди дня стала уже сильно подниматься вода в Неве и во всех ее рукавах и каналах. К вечеру она хлынула на улицы и стала быстро затоплять их. Это наводнение по своей силе было подобно тому, которое затопило Петербург в 1824 г. Наша квартира была во 2 этаже, и из окна видно было, как лодка плавала посреди двора, доставляя запоздавших пешеходов в подъезды. Лестница наша была покрыта водой много выше 1 этажа. Хотя Московский вокзал находился выше Торговой улицы и дальше от Невы, но чтобы попасть в него, надо было выйти из дому, а это было невозможно. Г. А. Тихов с Детскосельского вокзала добрался до Московского, промочив ноги. Мне же пришлось отложить отъезд. За ночь вода спала, но трамваи не ходили, так как на мостовых были разворочены рельсы, валялись камни и торцы. Пешком прошла я через весь город, чтобы отметить остановку билета. Около оперного театра сохли на солнышке статуи античных богов и декорации, подмоченные водою. На каждом шагу видны были следы вчерашнего бедствия. Впоследствии стало известно, что очень уже пожилой С. П. Глазенап вышел было из своей квартиры на Васильевском острове, чтобы ехать в Москву на съезд, но должен был вернуться из-за быстрого повышения воды на улицах. И он, и я приехали на съезд с опозданием на 1 или 2 дня. За эту поездку я окончательно договорилась о своем временном переезде в Москву, что в скором времени и произошло.