Восстание Болотникова 1606–1607 - страница 39
.
Это замечательное свидетельство современника-очевидца, затерявшееся среди неисчерпаемых богатств «Примечаний» к «Истории государства Российского» Карамзина, вводит нас в совершенно иную социальную атмосферу: водораздел борьбы проходит уже не по линии «посад» — «правительство», а между «богатыми» и голодающими городскими низами, перекликаясь с такими явлениями, как восстание Хлопка[187]. В ином свете предстает и правительство Бориса Годунова. Знаменитая благотворительность царя Бориса, оказывается, сочеталась и дополнялась беспощадной расправой с голодными бунтами, вплоть до самых жестоких и демонстративных казней.
Дальнейшее нарастание социального и политического кризиса в стране не ослабляет, а еще более усиливает классовые антагонизмы в городах.
Поход на Москву Лжедмитрия I вызывает новый подъем борьбы городских низов Москвы. Как известно, этот авантюрист и ставленник польской шляхты широко использовал в своей борьбе за московский престол «царистскую психологию» народных масс, их мечты о «хорошем царе». Но призывы Лжедмитрия к борьбе против Бориса Годунова по-своему истолковывались городскими низами. Разрядные записи за 1605 г. сохранили очень ценные материалы, характеризующие позицию московского «мира», «мужиков», в дни, когда Самозванец приближался к Москве. Приезд в Москву агентов Лжедмитрия, Гаврилы Пушкина и Наума Плещеева, с грамотой Самозванца, призывавшей москвичей целовать ему крест, явился толчком для выступления московских городских низов, направленного против феодальной знати и богатой верхушки посада. События приняли такой оборот совершенно неожиданно и стихийно: «Гаврило Пушкин да Наум Плещеев, приехав к Москве с прелестными грамотами сперва в Красное село и собрався с мужики, пошли в город, и пристал народ многой, и учали на Лобном месте грамоты честь, и послали в город по бояр. И на Лобном месте Богдан Белской учал говорить в мир: яз за царя Иванову милость ублюл царевича Дмитрия, за то и терпел от царя Бориса. И услыша то, и досталь народ возмутился и учали Годуновых дворы грабить; а иные воры с миром пошли в город, и от дворян с ними были, и государевы хоромы и царицыны пограбили»[188].
Таким образом, московский «мир», «мужики», «народ» превратили церемонию присяги Самозванцу в поход против бояр и расправу с ними, причем «народ возмутился» далеко не против одних Годуновых. Из другой записи об этих событиях мы узнаем, что в тот день, когда «на Москве бояре и всякие люди Ростриге крест целовали...», «и тово ж дни в суботу миром, всем народом грабили на Москве многие дворы боярские, и дворянские, и дьячьи, а Сабуровых и Вельяминовых всех грабили»[189].
Внимательный наблюдатель Исаак Масса дает в своих записках ценный комментарий к этим событиям 1 июня 1605 г. По его словам, бояре в Москве «чрезвычайно страшились простого народа (gemeyn peupel), который был нищ и наг и сильно желал пограбить московских купцов, всех господ и некоторых богатых людей в Москве, так что воистину в Москве более страшились жителей, нежели неприятеля или дмитриевцев. Ибо почти все они, то-есть главные начальники, получали письма от Дмитрия, но не подавали вида и ожидали его прибытия или посланий к народу, чтобы каждому приказать, что надлежит делать»[190]. Таким образом, перед нами чрезвычайно рельефная картина: изменники-бояре, тайно связанные с Самозванцем и больше всего боящиеся восстания городских низов, «простого народа», и народные массы, жаждущие расправиться со своими угнетателями и истолковывающие падение годуновской династии как наступление благоприятного момента для сведения счетов со своими классовыми врагами.
Противоположность позиций городских низов и феодальной знати в отношении к политическим событиям отчетливо выступает и в ходе дальнейшего развертывания событий, особенно ярко проявившись во время восстания 17 мая 1606 г. против Лжедмитрия I и поляков. Для этого события мы обладаем ценными показаниями другого очевидца, епископа Елассонского Арсения, оставившего в своих мемуарах описание восстания 17 мая 1606 г. Арсений, подобно Исааку Массе, изображает позицию народных масс Москвы диаметрально противоположной позиции боярства: «Народ Московский, без согласия великих бояр, бросился на поляков и многих бояр, боярынь, многих благородных детей и многих воинов умертвил и отнял у них имущество и оружие их. Великие бояре и дьяки двора и писцы с великим трудом и усилием успокоили неразумный народ, так как он намеревался стереть с лица земли всех пришедших из Польши»