Восстание мазепинцев - страница 15
Пусть это звучит провокационно, непривычно, но сегодня актуально все же поставить вопрос: а была ли народная война?
Историк И. Логмель, например, в 1940 году писал, что «при приближении врага жители разбегались по лесам, паля села и, уничтожая все запасы»[43].
На самом же деле, как узнаем из депеш полковых офицеров, Белоруссию выжигали подразделения русской армии. Г. Вершигора в исследовании «Военное творчество народных масс. Исторический очерк» (Москва, 1961) пишет: «Петр I, разгадав направление движения шведской армии, приказал четырехтысячному отряду русской кавалерии под командованием генерала Инфлянта опередить шведов и на их пути уничтожать запасы продовольствия, разрушать дороги, мосты. Этот отряд перерезал путь авангарда шведов, захватил Стародуб и Новгород-Северский» (с. 296). Дальше узнаем, что эта русская часть уже 12 октября выжигала украинские села (с. 297).
17 сентября 1708 года шведский перебежчик Неман свидетельствовал, что голодные подразделения армии Карла XII «шли все по места горелым»[44]. Адъютант Петра I Федор Бартенев докладывал Меншикову о том, как войска русского генерала Инфлянта «деревни и мельницы кругом неприятеля все жгли» (Там же. — Т. I. — С. 103).
Как положительный факт русская историография называет появление в это время народных отрядов мстителей. На самом деле изгнанному из сожженных сел населению не осталось ничего другого, узнаем из донесения того же Ф. Бартенева, «как собрася конпаниями» в лесах и, конечно, считать своим врагом шведов, из-за которых они попали в такое затруднение.
А. Меншиков наблюдал возникновение вражеских настроений в белорусской глубинке против россиян: «А когда мы здесь куда ни приедем, такую нам чинят приязнь, что не токмо в деревнях ни единаго хлопа, но и в панских дворех никого не получаем, а провожатого нигде сыскать не можем: все заранее, как могут, со всем по лесам убираются. Также видя то, что мы на панских токмо дворех провиант и фураж пожигаем, то они с панских дворов все на хлопские дворы и в леса развозят; а из сего можно признать, что все здешние обыватели больше к неприятельской стороне склонны и доброжелательны, нежели к нам. И для того я ныне разсудил ко всем своим задним такой указ послать, чтоб везде, где ни найдут, в панских или хлопских дворех, не токмо провиан и фураж, но и солому жгли все без остатку»[45]. Выполнялось это указание так тщательно, что в войске Карла XII не стало продовольствия. «Голод в армии растет с каждым днем, — писал в сентябре шведский участник похода. — …Как же мы будем существовать в этой ужасной пустыне?»[46].
Французский посланник в Польше Безенвальд получил 17 сентября 1708 г. сообщение из армии: «Царь приказал при нашем приближении сжигать (все)…»[47]
Еще 9 августа 1708 г. Петр I прислал указ Николаю Инфлянту:
«Ежели же неприятель пойдет на Украину, тогда иттить у одного передом и везде провиант и фураж, такоже хлеб стоячий и в гумнах или в житницах по деревням (кроме только городов), польской и свой жечь „не жалея и строения“ перед оным и по бокам, также портить, леса зарубать и на больших переправах держать по возможности. Все мельници такожь жечь, а жителей всех висылать в леса с пожитками и скотом в леса… А ежели где поупрямитца вытить в леса, то и деревни жечь…Також те деревни, из которых повезуть, жечь же».
Первыми в Гетманщине запылали села Стародубщины.
Пушка 1697 г., отлитая Карпом Балашевичем в Глухове. Хранится в Санкт-Петербургском музее.
Как сообщал 12 октября 1708 года Ф. Бартенев, «деревни и мельници кругом неприятеля все палили».
Военный совет русского командования принял решение в случае отступления уничтожить огнем даже городок Почеп[48].
Многочисленные беженцы из Белоруссии, с юга Украины посеяли в Гетманщине небезосновательные панические настроения. На севере Черниговщины, в Горске, 21 октября 1708 А. Меншиков, информируя царя, высказывал свое удивление: «Здешнего Черниговского полку только с полтараста человек здесь мы изобрели, и те из последних, а не старшин почитай никого не видим, а которой и появитца, да тогож часу спешит до двора, чтоб убратца и бежать»