Восточная политика Александра Македонского - страница 8

Александр так же, как и его отец, имел много крупных внешних успехов; тем не менее задача, решенная Филиппом, - "превращение Македонии из маленького государства в крупную державу и объединение Греции - была неизмеримо труднее, чем завоевание дряхлой Персии, сохранявшейся только благодаря раздорам среди эллинов. Став после смерти отца во главе государства, Александр застал это государство и войско уже готовым. Кроме того, ему помогали проверенные полководцы Филиппа. Сравнив заслуги обоих, Белох приходит к несомненному выводу, что Филипп гораздо значительнее своего сына [36].

Отрицая у последнего талант полководца, историк стремится показать, что все военные операции он проводил не самостоятельно. Непосредственно участвуя во всех битвах, Александр не мог руководить этими битвами [37]. Решающее влияние на ход азиатской кампании оказал крупнейший македонский полководец - Парменион, которого историк считает величайшим полководцем своего времени и одним из величайших полководцев всех времен [38]. Именно Парменион, а не Александр, по мнению Белоха, выиграл крупные битвы персидской войны и стратегически руководил всей военной кампанией.

Белох умаляет не только полководческие способности Александра, но довольно скромно говорит о нем как о государственном деятеле.

Белох, однако, является в этом вопросе исключением. В целом же буржуазная историография подняла Александра на щит и стала на путь его идеализации. Это можно особенно четко проследить в творчестве видных представителей немецкой, французской, англо-американской и итальянской историографии. Прежде всего, эта идеализация проявилась в трудах немецких историков, которые, начиная со времени объединения Германии, стали искать историческое оправдание претензий немецкого империализма на мировую гегемонию. В панэллинизме они находили движущую силу македонских завоеваний, а в последних усматривали подтверждение своего политического кредо. Здесь, прежде всего, должен быть отмечен И. Г. Дройзен, посвятивший Александру весь I том своей 3-томной монографии по эллинизму[39]. Дройзен указывает, что "имя Александра означает конец одной мировой эпохи и начало новой" [40]. Он открыл Восток для греческой культуры и для греческой торговли до Индии, полностью создал новую основу для всего дальнейшего развития восточного и западного мира, которая оказывает непосредственное влияние на протяжении целого тысячелетия. С точки зрения Дройзена, Александр является зачинателем этого "великого исторического процесса, в ходе которого народы Востока пробудились от вековой спячки, Запад познал наслаждение Востока, а Восток - искусство Запада"[41]. Для покоренных народов, утверждал историк, "Александр был, если не освободителем, то милостивым и полным отеческих чувств владыкой" [42].

Р. Пельман с одобрением пишет, что у Александра была "идея государства, обнимающего главнейшие культурные народы и сглаживающего их особенности на почве возможно более космополитической культуры"[43]. Эд. Мейер в работе "Александр Великий и абсолютная монархия" всячески превозносит величие и значение македонского объединения [44]. В его работах об Александре с особой ясностью проявляется идиографический метод, выражающийся в отрицании исторической закономерности, в описании событий, понимаемых как произвольные творения личностей [45].

В период новейшего времени в германской историографии тенденция к идеализации Александра и его восточных походов не ослабла, а усилилась [46]. Приведем некоторые примеры из работ крупных античников Вилькена, Шахермейра, Альтгейма.

С точки зрения Вилькена, Александр пришел на Восток не как завоеватель, который вторгается во вражескую страну, все сжигая на своем пути, а как будущий властелин, который видел в покоренных народах своих подданных, которых он хотел примирить с новым господством, считаясь с их народными особенностями и стараясь сохранять, насколько это позволяла безопасность его господства, их старые традиции, которые должны были полностью проявиться в новых условиях [47].

Вилыкен указывает, что гуманный образ мыслей Александра оказался в его добром отношении к плененной семье Дария, в его дружественных заботах о своих раненых при Гранике. Он попросил некоторых показать их раны и рассказать ему, при каких обстоятельств. ах они были получены, и выслушал все дружелюбно, даже если они при этом немного хвастали. Понятно, что войско следовало за таким вождем с воодушевлением и любовью