Восточные узоры - страница 41

Мои расспросы, впоследствии подтвержденные письменными источниками, позволили восстановить следующую картину.

После провозглашения независимости Йемена в 1918 году Рагиб-бей с несколькими своими чиновниками перешел на службу к имаму Яхье и остался в Сане. У него была жена, которая приехала с ним из Стамбула. Она не знала арабского и турецкого языков, и Рагиб-бей разговаривал с ней по-французски. Женщина родила двух девочек. Одна из них, Азиза, стала женой принца Касема, в дом которого и перебрался Рагиб-бей, другая уехала в Стамбул. Азиза была светловолосой, говорила только по-арабски и считала себя турчанкой. Людмила Волкова умерла в начале 30-х годов. Рагиб-бей — в конце 40-х годов.

Многое мне стало ясным. И многочисленные конверты со стамбульским адресом, по которому писали Азиза и Рагиб-бей, и французские книги, и турецкие марки. Итак, в 1927–1928 годах, когда Рагиб-бей вел переговоры о заключении Договора о дружбе и торговле с СССР, его жена была жива. Возможно, она видела наших дипломатов и вспоминала давно покинутый Санкт-Петербург, который уже именовался Ленинградом.

Официальная история делается и пишется живыми людьми. Хотим мы этого или нет, симпатии и антипатии, личные настроения того или иного государственного деятеля оказывают влияние, большое или малое — в зависимости от обстоятельств, и на формирование политической линии, определяемой, разумеется, объективными факторами. Размышляя об этом сейчас, я думал о Рагиб-бее, который по указанию имама Яхьи подписал с нами Договор о дружбе и торговле. Кто знает, может, Рагиб-бей был именно тем человеком, который, исходя из своего опыта и знания России и ее политики на Ближнем Востоке, и подсказал имаму Яхье мысль об установлении добрых отношений с Советским Союзом.

Йеменцы — одна из самых динамичных наций современного мира. Иногда они сравнивают себя с итальянцами, которые известны как вездесущии искатели счастья. Но йеменцы явно скромничают. На заре нашего времени, когда Италия была занята утверждением своего господства на Средизем ном море, предприимчивые йеменские купцы бороздили бирюзовые воды Индийского океана и вели караваны по белым пескам Аравийского полуострова. Библейская царица Савская, движимая женским любопытством, как утверждают йеменцы, рискнула отправиться на верблюдах из йеменского города Мариб в Иерусалим к иудейскому царю Соломону. Она не убоялась неудобств продолжительного пути протяженностью почти 3 тыс. километров по пескам, бесплодным долинам и лавовым полям. Разве это не пример динамизма йеменцев и их легендарных предков?!

Сегодня более полутора миллионов йеменцев живут во многих странах Азии, Африки, Латинской Америки и Европы. В американском Детройте на автомобильных заводах и связанных с ними предприятиях работают около 100 тыс. выходцев из Йемена. Они трудятся также в Англии — на угольных копях Кардиффа и на металлургическом заводе Шеффилда. Имеют торговые дома на всем протяжении береговой линии Восточной Африки. Но больше всего йеменцев насчитывается в соседних нефтедобывающих государствах. Только в Саудовской Аравии выходцев из Северного Йемена — более миллиона. Они работают сельскохозяйственными рабочими, докерами, имеют небольшие лавки. Йеменцы не без оснований считают, что благосостояние всех нефтяных монархий Аравийского полуострова создано их трудолюбивыми руками.

Эмиграция из страны — вынужденная или добровольная — сложная проблема, имеющая свои демографические, политические, экономические и социальные причины. Что это — добро или зло для страны, выталкивающей лишние рты и рабочие руки за пределы своих национальных границ?

Абдалла Шамахи, йеменский поэт и историк, написал брошюру о йеменской эмиграции. Я познакомился с ним в 1960 году, и наши встречи всегда бывают необычайно теплыми и дружественными. Впервые я его увидел в Таиззе на площади Урды, где он читал свои стихи. При режиме имамов он служил в королевской канцелярии, и, естественно, все его стихи были своеобразными панегириками правящей династии Хамид ад-динов.

Несколько книг, написанных Шамахи при республиканском режиме, свидетельствуют о том, что славословия в адрес династии были данью традиции или своеобразной уловкой, скрывавшей его истинные настроения и взгляды.