Война номер четыре - страница 8

— С такими взглядами на жизнь вам нелегко придётся, — покачала головой опекунша.

Орсо обиженно вскинулся:

— Отец учил меня не сидеть на сундуке с сокровищами, как скупец из басни! Он… он всегда отдавал то, что имел, если кому-то было по-настоящему нужно…

— Дорогой мой, — улыбнулась Ада, — я ведь не говорю, что ваши взгляды плохи! Я лишь предупреждаю: с ними вам будет трудно жить. Недостаточно быть щедрым — нужно ещё уметь защищать то, что даёшь, от хапуг и скупцов и давать лишь тем, кто в самом деле нуждается. Поэтому, — заключила она неожиданно, — я и не терплю благотворительности.

Песок успокоился в нижней пузатой колбе, Ада встала, помешала в котле громадной деревянной ложкой и обернулась к Орсо:

— Помогите сдвинуть с огня.

Вдвоём они переставили тяжёлый котёл с горячей плиты, и его место немедленно заняла кастрюлька с подостывшим какао. Ада разлила ещё по порции себе и воспитаннику, уселась обратно на скамью и обхватила кружку ладонями, словно греясь.

— Кстати о скупости. Своих денег у вас пока нет, а расходы непременно будут. Деньги я держу в гостиной, в шкатулке за айской вазой. Вазу только не уроните. Если идёте прогуляться по городу, советую не брать крупные ассигнации — в крайнем случае наменяйте мелочи в лавке Тобиаса, на углу, он никогда не отказывает.

— А… сколько можно брать? — опешил Орсо. Такое отношение к деньгам было для него, мягко говоря, в новинку.

— Сколько понадобится. Вы же не станет покупать клипер… я надеюсь?

— Нет, но…

— Всё остальное вы можете себе позволить. Но если вас будет мучить совесть по поводу крупной траты, спросите меня — что-то, а вашу совесть я успокоить смогу. — Всё же смеётся она как-то очень тепло и радостно и совсем не кажется ни старой, ни холодной.

Ада оглядела кухню хозяйским взором, смела со стола крошки, тщательно закрыла и убрала на полку банку с джемом:

— Меня здесь больше ничто не держит, рагу дойдёт без посторонней помощи. Пойдёмте-ка в гостиную, я лягу, наконец.

Орсо подал опекунше руку, проводил в зальчик, служивший гостиной (хотя гостей он в доме пока не видел), Ада разместилась в любимом кресле, достаточно длинном, чтобы в нём можно было полулежать. Орсо подвинул стул поближе к огромному мраморному камину — он не горел, но и без огня притягивал неясным ощущением уюта и тепла. Особенно добавляли тепла четыре одинаковых пистолета, висевшие над каминной полкой…

Ада помолчала, перебирая край покрывала, потом сказала, словно продолжая разговор:

— Что касается долгов вашей семьи, я нашла единственно пригодное решение: я закрою их все…

Орсо подскочил:

— Нет-нет, так нельзя! Это… слишком… — Он снова ощутил, как краска заливает лицо.

— Вы дослушайте, юноша, не спешите! — рассмеялась опекунша. — Сейчас я закрою все займы, а когда вы сможете распоряжаться наследством или найдёте другие источники дохода, вы отдадите мне долг — и всё. Такое решение устроит… я надеюсь?

— Д-да… так, конечно… — привычно смутился Орсо.

— Есть ещё несколько важных тем, которые лучше обсудить сейчас, — продолжала женщина. — Первое: вы должны знать, что и дом, и деньги — всё это не моё.

— Как?!

— Вернее, моё, пока я жива. Наследовать мне не может никто — ни дети, ни внуки, буде доживу, вообще ни одна живая душа. В случае моей смерти всё, чем я владею, немедленно возвращается в казну. Это одно из условий, на которых Их Величества признали меня приёмной дочерью. — Пальцы женщины механически заплетали и расплетали косички на бахроме покрывала. — Как вы понимаете, это защита от попыток использовать меня в корыстных целях. Конечно, есть более тонкие способы вытянуть из меня деньги, но для этого нужно, чтобы я была на это согласна. — Она неожиданно грустно вздохнула. — А это вряд ли.

К числу того, чем я владею единолично и без права отчуждения, относятся мелкие личные вещи, вот это оружие, — она показала на стену над камином, — и Сова. Всё остальное, можно считать, взято взаймы.

Слушая Аду, Орсо внезапно осознал, что так неясно беспокоило его с первых минут, как он оказался в этом доме. В нём царила атмосфера временности, непрочности, но при этом он не смотрелся нежилым — скорее наоборот, Ада, лишь переступив его порог, будто сделала его частью себя. Так бывает в походных лагерях: шатры и палатки поставлены на время, но они — вполне настоящий дом.