Возвращение в Пустов - страница 9

– И зачем? – спросил Шумер.

– Учить таких надо! – оскалился Коля. – В дерьмо макать. Чтобы не чирикали и место свое знали.

– И меня?

– И тебя учить. А как ты думаешь? Вступился? Глаза раскрыл? Кому? На людей посмотри! В Пустов приедешь, налюбуешься.

Рыжий еще раз засадил Шумеру ботинком по ребрам.

– Все, лежи, отдыхай.

Щелкнула дверь. Стало тихо.

Шумер решил последовать совету. Действительно, надо отдохнуть. Что там в итоге? Хорошо досталось почкам, грудь вся в синяках, как в медалях. Колет в районе печени. Ну, лицо, наверное, очень не похоже на то, к которому он привык. Ладно, поправится, зубы, глаз, нос – это быстро, это сойдет.

Шумер, подобрав ноги, сел.

Стук колес сделался громче, свет из окна замелькал – проезжали мост. Этот мост Шумер помнил, кажется, через реку Сужа, значит, до Пустова два часа. Хорошо.

Он посмотрел на кровь, темнеющую на брюках, и огорчился. Где сейчас брюки достанешь? Их нельзя, как карты, из рукава. Пальто-то и так темное. А брюки теперь, пожалуй, только выбрасывать.

Дверь осторожно приоткрылась. Но это оказался не Коля и не сосед с «дипломатом», это оказался давешний курильщик. Увидев картину с сидящим в крови Шумером, он на мгновение остановился, но, качнув головой, встал у стенки напротив.

– Смотрю, хорошо поговорили, – сказал он. – Жив?

Шумер кивнул.

– Что мне сделается?

– И то правда, если разговариваешь, – курильщик достал папиросы из квадратной пачки «Беломорканала». – Куришь?

– Нет.

Шумер выдохнул и, выпрямляя ноги, поднялся. Мужичок помог ему не упасть, придержал, не боясь испачкаться. Целым глазом Шумер уставился в окно, мост и река Сужа за которым уже кончились, и в метрах, и во времени отскочили назад.

– Красиво.

Оголенный по весне лес лез в глаза частоколом веток, словно желая привлечь внимание пассажира к своей судьбе.

– Как скажешь.

Курильщик закурил. Мимо, хлопнув дверями, в волне холодного воздуха проскочила тетка с сумкой, размазала каблуком кровь на полу. Не подскользнулась.

– За дело хоть били? – спросил курильщик, щуря в дыму карий глаз.

– Не знаю, – сказал Шумер. – Шулера.

– Играть что ли с ними полез?

– Дурака останавливал.

Курильщик хмыкнул.

– Дурака не остановишь, у него судьба такая – дурацкая. Написанная на его дурацком лбу.

– Все равно, – Шумер слегка развернулся и сморщился от боли. – Много ли правды в унижении дурака?

– За всех дураков встревать, здоровья не хватит, – философски изрек собеседник. – Тебя вот побили, кто ты после этого?

Шумер улыбнулся, сковырнул языком и выплюнул зуб. Тот звонко заскакал по металлическому полу.

– Человек.

– Но малого ума, – курильщик затянулся, выдохнул дым. – В наши времена бросаться на защиту всяких дураков самоубийственно.

– Я просто поступил так, как был должен, – сказал Шумер.

И выплюнул осколок второго зуба.

– Я вижу, – кивнул собеседник.

– Вы просто не знаете, что это значит.

– Почему? Знаю. Только смотреть надо наперед, в будущее, парень, на то, чем это может для тебя закончиться.

– И я так знаю, чем все кончится, – сказал Шумер, легко пробуя пальцем натянувшуюся, горячую кожу под левым глазом.

– И чем же? – спросил курильщик.

– Я умру.

Из-под пальца брызнуло.

– Тю! Мы все умрем, много ума не надо.

– Зато я знаю, где и когда.

– Нагадали что ль?

– Нет.

Курильщик сощурился, отогнал ладонью дым, заставляя его скручиваться в тающие, эфемерные завитки.

– Что-то мне казалось, будто тебя чуть ли не до смерти отделали, – неуверенно произнес он, подстраиваясь так, чтобы свет из окна и из плафона не бил в глаза.

– Да нет, где там до смерти.

Шумер качнулся, хрустнул, вправляясь, локоть.

– Не показалось же мне.

Мужичок едва не протянул руку – потрогать. Та же приземистая тетка с сумкой, возвращаясь, открыла дверь в тамбур, заметила наконец кровь.

– Вот же ж придурки, – пропыхтела она, протискиваясь в следующий вагон, – все им мало, режут друг друга и режут.

Ты-дым-ты-дым! – грозно прогремели колеса.

– Холодно, – сказал курильщик и затушил сигарету. – Пойду.

– Пока, – сказал Шумер.

Оставшись один, он постоял еще минут пять, слушая, как хлопают двери туалета, как повышается голос проводницы, что-то объясняющей невидимому и бестолковому пассажиру. Усмехнулся. Потихоньку прорезался из отека подбитый левый глаз, заморгал, заслезился. Исчезла ноющая боль над бровью. Проклюнулся, раздвинул десны новый зуб.