Впереди дальняя дорога - страница 9

Сразу за плотиной начинаются леса, которым, кажется, нет конца и края.

Узкая тропинка шла по каменистому склону, уводя все дальше и дальше от плотины. Мы прошли по ней с полкилометра. Маша остановилась.

— Хватит... Дорога не для моих туфель.

— Сними,— шутливо предложил я.

— Очумел!..— Всерьез рассердилась она.— Босая двух шагов не сделаю.

Шутки даже не поняла... Нет прежней Маши, Маши — непременной участницы наших мальчишеских затей. Той ничего не стоило мигом сбросить туфли и полезть на самую головокружительную кручу или в купальнике, с разбегу, перепугав даже бывалых ребят, кинуться со скалы в воду.

Странно, конечно, но меня не покидало желание коснуться Маши, ощутить ее ближе. Я помнил наши торопливые поцелуи, прогулки по парку. Нам было так хорошо тогда сидеть рядом, держась за руки.

Довольно бесцеремонно я обнял ее и довольно крепко стиснул.

Она стояла неподвижная, покорная.

Я стиснул сильнее.

— Осторожнее,— попросила Маша.— Не помни кофточку. Я сразу отпустил ее.

Держась за руки, помогая друг другу, мы спустились по крутому откосу к берегу и тут нашли укромное местечко среди нависающих скал. Тут даже лежало гладкое бревно, словно для нас приготовленное.

— Ты насовсем? — спросила Маша, осторожно оправляя юбку, прежде чем сесть.

— Писал же тебе.

— Разве? Значит — забыла.

«Забыла!» — мысленно усмехнулся я.

— Но письмо получила? Почему не ответила? Даже нового адреса не сообщила.

— Никому не отвечаю. В дом отдыха поехала — всем девочкам и мальчикам собиралась писать,— затрещала Маша.— И ни одного обещания не выполнила. Это так скучно — писать письма. О чем? Ничего же нет интересного.

Меня опять по-грешному потянуло к ней. Я положил ей руку на плечо.

— Кстати,— вспомнил я.— Как тебя теперь зовут?

— А что? — Она подозрительно смотрела на меня.

— Маша или Маира?

— А если Маира?

— Зачем? У тебя такое хорошее имя — Маша.

— Вкусы бывают разные,— сухо сказала Маша.— Тебе нравится, а мне не нравится. Всякому свое.

Я опять обнял ее, надеясь хоть этим перебить ее птичий щебет.

— Помнешь же кофточку,— сердито напомнила Маша.

— Тебе только это мешает?

— Нет... Не люблю телячьих нежностей. Почему это так — только останешься наедине с парнем, так и начинают лапать?

Вот оно что! Мои руки сами опустились. Я даже немного отодвинулся. Она это заметила.

— Обиделся?

— Да нет... Скажи лучше, чем ты вообще теперь занята?

— Как чем? Работаю.

— Учиться, не пошла? Где же работаешь?

Она помедлила с ответом, разглаживая складки на юбке.

— Продавцом в магазине. Не подумай чего плохого — в книжном. Видел новый большой книжный магазин? Там.

— Должно быть чертовски интересно,— сказал я, не понимая смущения Маши.— В школе, помнишь, мне хотелось прочитать все, какие есть на свете книги. Завидовал библиотекаршам. Вот это работа! Выдавать книги. Можешь прочитать любую.

— Для коровы вся трава — корм. А много ли она съест? Думаешь, ее радует, что на лугу много травы?

Еще один удар. Я ошалело посмотрел на Машу. Время от времени она вот так вроде и легонько, но весьма чувствительно, трахала меня по голове.

— Ты не любишь свою работу?

— Что такое магазин? — передразнила Маша кого-то, стараясь говорить пискливым значительным тенорком.— Это — торговая точка... Отличается только тем, девочки, что наш товар духовный — книги. Задача такая же: культурно обслужить всех покупателей, помнить всегда о повышении оборота нашей торговой точки. Вот и все...

В другое время меня может, и рассмешила бы такая тирада. Но не сейчас. Я все больше мрачнел.

— Кто научил тебя такой болтовне? — спросил я.

— Да это — сущая, правда. Основа же верна — торговый оборот. Ты думаешь, что наших девочек интересует, что они продают? Эта духовная пища? В универмаге гораздо интереснее. Только попасть туда трудно.

— А тебе тоже туда хочется? Маша безразлично пожала плечами.

— Ты хоть помнишь, чему учили нас в школе?

— Всякий труд благороден? Ты еще бабушкины сказки вспомни. Мало ли нам всякой чепухи болтали.

С каждой минутой мы все больше отдалялись. Все дальше и дальше Маша отходила от меня. Маира!.. Я сидел и все цеплялся за воспоминания, чтобы вернуть прежнее. Машу!.. От меня уходил друг, даже больше — сестра. В школе я всегда заступался за нее. Помню, как жалел, что нелегко ей дома. Уж больно крут был у нее отец и скор на расправу.