Время алых снегов - страница 13
— Оганесов, налейте мне чаю да сосните немного. Ждать ракету теперь не надо. Теперь я угляжу один.
— Может, вы сначала, товарищ старший лейтенант?
— Никаких разговоров, Оганесов. Приказываю спать. Водителю необходимо спать хотя бы час в сутки.
Чай отдавал железом и чуть-чуть бензином. Зато был достаточно горяч и крепок. Предусмотрительный парень сержант Дегтярев...
Странно: в перископе чуть посветлело. Неужто заря? Не заметили с Оганесовым, как задремали? Обеспокоенно оглянулся. Стрелка на приборном щитке едва переползла цифру «2». Не доверяя часам, повел окуляром на восток — горизонт успокоительно темен. Кажется, свет с юга?.. Вот оно в чем дело: над черной грядой увалов — кривая ниточка света. Месяц народился: ниточка света по краю черного диска. Не эта ли черная луна накликала беду с Молодцовым? Какие же несчастья она сулит еще?
Суеверничаешь, замполит!..
Говорят, если показать новорожденному месяцу новенький рубль, до нового деньги будут водиться в кармане. Жаль, с собой только мятая пятерка... Что за чепуха лезет в голову, когда положено думать о серьезных вещах!
У камышей громко плеснул ночной разбойник-сом. Закинуть бы в воду прямо из люка хорошую приманку на добром крючке! В такие ночи лучшее на земле место — у рыбацкого костра. Там можно и помечтать, и вздремнуть, слушая мудрое журчание воды. До чего она убаюкивает! И душа болит, и ждешь не дождешься своих разведчиков, а все равно усыпляет, как гипноз.
Заворочался Оганесов, заговорил во сне на родном языке. Может быть, идет он сейчас улицей далекого армянского села и видит мать... Или ту девушку?.. Сельские ребята почему-то скучают по дому больше городских.
А ночь вовсе не так черна, как кажется на первый взгляд. Она словно дышит, меняя оттенки: то густо-сиреневая, то фиолетовая, то как будто по черному прошлись вишневой краской. Это значит: земля повернула к солнцу и восход близится, хотя горизонт на востоке еще так же глух, как на юге или на западе...
Из зеркального стекла глянуло грустное русалочье лицо.
«Я хочу побыть с тобой немного — мы же не виделись целую вечность».
«Уходи! Здесь неподходящее место для свиданий».
«Ты сердишься из-за него, да?.. Но ты же знаешь — он давно не муж мне. Больше года нас связывал один штамп в паспорте. Но появился ты, и даже штампа не стало».
«Но он был! И штамп, и тот... был!»
«Когда он был, я думала: он — это ты. Его не стало, как только я поняла заблуждение. Разве не прощается единственное и нечаянное заблуждение?»
«Почему я должен прощать или не прощать тебя? Я не поп, а ты не прихожанка. Ты даже не солдат в нашей роте».
«Ты должен простить меня, потому что я сразу понравилась тебе. Ты полюбишь меня или уже любишь».
«Любишь, полюбишь — что за вздор! Я уже полюбил свою невесту Любу. С меня одной любви довольно».
«Когда ты первый раз назвал ее невестой, ты думал, что она — это я. С тобою случилось то же заблуждение, и я прощаю его».
«Я не нуждаюсь в прощении женщины, из-за которой лгал и изворачивался, а потом едва не влип в историю. Ты хоть представляешь, что произошло в кафе и что еще могло произойти?..»
«Не пойму, на кого ты сейчас больше наговариваешь: на меня или на себя? Ты ли это — такой злой и несправедливый?..»
...Пустынная, черная река бежала в глубине перископа. Наверное, и днем она здесь так же черна: болота, которые пересекают ее русло, не очень далеки...
Люба... Увидеть на миг ее забытое лицо, вспомнить голос — и сразу станет спокойно. Так раньше бывало не раз.
...Река оставалась пустынной. Кривая ниточка света канула за увал, только черный диск луны стоял на гребне, словно грозное предзнаменование. Отчего, когда тебе тревожно, все становится чуть-чуть необычным, обретает таинственную значимость? Может, потому, что невольно ищешь повсюду приметы близких и важных событий? Даже там, где этих примет не существует.
Но куда запропали разведчики? Не пора ли действовать, не ожидая сержанта?.. И радиостанцию машины пора включать на прием — могут быть вести.
Ничего не хотел он сейчас так, как услышать о доставке донесения Молодцовым. Свои должны сразу сообщить в эфир условным сигналом.