Время «Ч» - страница 65

Сахненко комкал в руках мокрый от пота платок и старался не смотреть в глаза начальнику заставы.

— Не умею я выступать, — горько говорил он. — Испортил все…

— Ничего. Нормально, — утешил его майор Подлесный, но по его интонации чувствовалось, что он тоже разочарован.

Солдаты деликатно похлопали. Потом по отработанной программе встал комсорг и бодро сказал:

— Иван Петрович, завтра у нас зачетные стрельбы. Приглашаю вас посмотреть на нашу боевую выучку.

Утро следующего дня было, как назло, пасмурным, накрапывал мелкий дождь. Строевые машины с ревом подъезжали к учебному центру. Сахненко, подняв воротник плаща, вышел из кабины.

Прозвучала команда — застава выстроилась у огневого рубежа. На лицах некоторых молодых солдат была растерянность: мишени плохо просматривались в тумане.

Сахненко прошелся вдоль строя. Ему хотелось как-то подбодрить ребят, помочь им. Вчера вечером он со многими из них познакомился.

И вдруг он решительно подошел к начальнику заставы.

— Товарищ, майор! Разрешите мне выполнить упражнение?

Офицер удивленно вскинул брови, недоверчиво посмотрел на ветерана.

— Не волнуйтесь… — успокоил его Сахненко. — Старый снайпер не подведет.

Сахненко вышел на огневой рубеж. Темнозеленые мишени маячили вдалеке. Квадратные, омерзительные каски. Ему даже показалось, что они покачиваются в тумане, движутся навстречу. Он торопливо занял позицию. Щелкнул предохранитель, лязгнул затвор. Знакомый запах оружейного масла, холод вороненой стали, тепло полированного приклада — все это тревожило, будило в памяти отточенные когда-то до совершенства навыки. И руки сами находили удобное положение, глаз привычно ухватил прорезь прицела. «Спокойно…» — приказал себе Сахненко. На какую-то секунду он задержал дыхание и мягко нажал на спусковой крючок.

Гремели выстрелы. Трассирующие пули впивались в темно-зеленые фигуры. «Готов!» — про себя радостно отмечал Сахненко и тут же наводил мушку на следующего. Мишени падали одна за другой…

Солдаты с восхищением наблюдали за действиями ветерана.

— Вот так мы их и били! — строго сказал Иван Петрович, возвратившись к строю. — А теперь — вперед!

Собранные, сосредоточенные выходили молодые воины на огневой рубеж. Застава выполнила упражнение на «отлично»…

На обратном пути машины завернули к Балаклаве, подъехали к знаменитой высоте 96,4. Пограничники, обнажив головы, медленно поднялись на вершину. На ней сохранились остатки дота, траншеи заросли травой, но все же система обороны четко просматривалась.

— А это — воронки от разрывов авиабомб, — сказал Сахненко, указывая на огромные ямы, которые как следы оспы покрывали склоны высоты. — Досталось нам тогда.

…Три часа, израненный, контуженный, он продолжал один удерживать высоту. К вечеру фашисты, отказавшись от лобовых атак, решили обойти позицию с фланга. Сахненко вовремя заметил их. Он грудью развернул пулемет и, превозмогая боль, снова открыл огонь. В сумерках он видел, как метались из стороны в сторону гитлеровцы, как бежали они, бросив оружие…

Выскочил из коробки хвост последней ленты. Пулемет замолчал. Было тихо, но Сахненко ждал. Не верилось, что наступил конец долгому бою. Ему все еще чудилось, что вот-вот оживут эти камни на склонах. Да и камни ли это? В тусклом свете луны они казались притаившимися солдатами, ждущими только сигнала, чтобы еще раз ринуться в атаку. Но никто не давал сигнала, никто не стрелял, никто не бежал. Тогда Сахненко решил выйти из развалин дота, чтобы ракетами сообщить на командный пункт батальона, что он жив, ждет поддержки. Покачиваясь, прислонившись к бетонной стене, он достал ракетницу. И вдруг из темноты вынырнул человек. Луна осветила его широкое, заросшее щетиной лицо. Это был гитлеровский офицер. Сахненко запомнил его — он смело бежал впереди цепи, размахивая автоматом, призывно кричал.

«Значит, остался жив. Притаился в воронке. Дополз-таки…» — зло подумал Иван и медленно вытащил из-за голенища кинжал.

Фашист тоже заметил нашего бойца. Издав звериный рык, он кинул в него гранату. Взрывная волна бросила Сахненко прямо на офицера. Падая, он увлек гитлеровца за собой, изо всех сил вонзил в горло врага острое стальное лезвие…