Времяворот - страница 7

— Зачем?

— Сказал, что у меня необычная судьба.

— Он видел грядущее?

— Не уверен. — Признался я, добавляя еще одну порцию правды. — Плел про основной поток времени и его неизбежность.

— Дурной гость. — Хмыкнул отец. — Никто и никогда не добивался от него осмысленных ответов. Недомолвки, иносказания… С другой стороны, враждовавшие с ним идиоты заканчивали плохо. Всегда… Не суть. Я измыслил твое наказание. Мальчишка, ты примешь участие в войне за наследие.

— Но ведь я не наследник!

— И что? — Отмахнулся папаша, довольно скалясь. — Ты регулярно побеждал в кулачных разборках. Отлично показывал себя с копьем и мечом. А сегодня ухитрился перечить, проявляя уважение. Даже не появись чертов выродок, я все равно отметил бы тебя. Открой ты силу, и я дарую право побороться за власть над родом!

— Мне не нужно… — Вяло запротестовал я, но отец вновь проигнорировал возражения.

— Порой мы получаем не то, что хотим. Лаорхисиды — воины. Война за наследие — наш священный ритуал. И слово мое окончательно!

Сорвав с пояса небольшой кошель, он резким движением бросил его в мою сторону.

— На подготовку. — Пояснил родитель. — Трать как вздумается, но к началу схваток выбери лидера, за которым последуешь. Или овладей силой и возглавь отряд. Свободен.

По привычке открыв мошну левой рукой, я заглянул внутрь. На моей хмурой роже сама собой заиграла улыбка. Среди серебряных драхм блеснуло несколько электровых статеров — состояние, открывающее очень и очень многие возможности.

Я определенно не собирался их упускать.

***

— И что за сухопутная крыса прошмыгнула на мой корабль? — Расхохотался Надир сверху вниз глядя на мое истерзанное тело, безвольной куклой валяющееся на отполированной палубе.

— Сейчас выкинем. — Пробормотал старпом. Пьянствуя всю ночь, он едва успел на спешно покидающее порт судно и страдал жуткой головной болью. Впрочем, в тот момент я еще не знал о состоянии первого помощника и наивно считал себя спасшимся. И пусть любой, решивший обвинить в излишнем оптимизме искалеченного двадцатилетнего юнца, пробравшегося сквозь захваченный нежитью город и проплывшего добрых полкилометра на одной руке, попробует повторить подобное.

— Обожди. — Сощурился капитан. — Парнишка конечно подран, но сложен хорошо и силен как бык. Как звать, безбилетник?

— Да какая разница? — Возмутился кто-то из матросни, но тяжелый кулак боцмана тут же впечатался в челюсть нарушителя дисциплины, роняя того рядом.

— Аомар. — Пробормотал я, с трудом приподнимаясь на четвереньки… На колени. В тот день слово “четвереньки” стало неприменимо ко мне. — Аомар, сын Кархеона.

— Кархеон… Кархеон… — Забормотал Надир. — Знакомое имя… Торговец тканями с третьего ряда? Нет, тот был моим земляком, а ты эол… Сирена в задницу, что еще за Кархеон?

— Стратег.

— Сын Лаорхиса. — Подсказали из толпы, и хозяин посудины довольно усмехнулся:

— А ты, стало быть, внук его…

— Правнук.

— Не суть. Так-так-так… У тебя, каракатица, два варианта. Первый — за борт. Второй — ошейник.

— Рабский? — От резкого движения меня вывернуло наизнанку. Бултыхание в море шло на пользу исключительно здоровым людям, я же, едва удерживаясь на плаву, наглотался соленой воды на тысячу лет вперед.

— А какой еще? — Осклабился Надир. — Нанесем тебе печать. Честь по чести закрепим договор. Мол ты благородный такой нам сам себя продал. А дальше сбагрю тебя в Квархаде, мы пожмем руки… левые, — добавил он, довольно ухмыляясь, — и разбежимся по своим делам. Или прыгай, никого не держим, правильно, парни?

Парни энергично закивали, а я злобно глянув на торговца невольниками вновь скорчился от приступа. Похоже, после перенесенных испытаний организм не позволял мне даже ярость…

— Согласен. — Пробормотал я, перерезая горло собственной гордости.

— Вот и славно.

Кажется, капитан говорил что-то еще. Вызывал врача, велел старпому подобрать клетку поприличнее, прикидывал, кому продаст высокородного господина. Не знаю. Последние остатки сил покинули мою многострадальную тушку. Потеряв сознание, я безвольно растянулся на блестящих сосновых досках.

***

— Чего изволите, любезный? — Поинтересовался дежурящий у трапа матрос, едва я замер напротив Сиреневой Пепельницы. Первый владелец корабля отличался весьма специфическими представлениями о правильном выборе имен. Если верить россказням, то его детей звали Вимом, Гимом и Шургиндурием Пятым. Судьба первых четырех Шунгирдуриев оставалась неведома, но сам факт их наличия был незыблем. По крайней мере для болтунов.