Всё предусмотреть - страница 8

Её потом пришлось долго собирать.

Когда показалось, что могила готова, Вова уложил туда труп, и выяснилось, что надо глубже. Было странно вытаскивать труп из могилы, как будто совершая что-то противоестественное, вроде обратного рождения. Тело зацепилось о недорубок и тянулось вниз, в отдохновенную тьму. Вова тянул обратно, словно был только что родившей матерью.

Могилу пришлось расширять ещё с час. Может быть больше. Наконец, труп лёг в более-менее глубокую яму. Вова подогнул телу колени, возвращая его в первичную позу. Сел, оценивая работу. Нужно было копать ещё, чтобы покойного засыпал хотя бы метр земли, но копать уже не было сил. Почудилось, что тело легло как-то неправильно. Вова долго его перекладывал, поворачивал на бок и даже смешно положил на живот, стараясь углубить несчастного в землю, а затем плюнул и просто встал на него, утрамбовывая ногами.

Тело сразу как-то осело, впечаталось.

Закапывалось намного быстрее. Приятнее. Когда могила была кончена, осталось ещё много бесхозной земли. Пришлось насыпать горкой. Затем утаптывать. Даже прыгать. Когда Вова приземлялся, то чувствовал, как сам немного уходит в почву. Там, в глубине, неправильно раскрытый рот забивался землёй. Её не хватило, понадобилось накопать в стороне. И снова прыгать, уничтожая мякину. Стало твёрдо. Вова лопаткой срезал следы от ботинок, пообещав выкинуть их. Затем долго хлопал лопаткой по земле, будто аплодировал трупу. Отошёл в сторону, присмотрелся.

Сквозь не отступившую ещё ночь на серой земле виднелось тёмное пятно. Оно хоть и пряталось в небольшой, выглаженной уже канавке, беспощадно бросалось в глаза. Вокруг царил беспорядок. Порубленные корни, вытоптанности, следы: земля валялось как что-то рассыпанное.

Вова взял в руки веник и смёл всё на могилу. Получилась плешь, куда в насмешку упал единственный жёлтый лист. Вова вооружился отпиленными граблями и пошёл в березняк, где осторожно, чтобы не создать лакун, нагрёб опавшей листвы. Её было мало, деревья ещё не разметал ветер, и собирать пришлось долго. В канаве листва рассыпалась густо, с избытком, и Вова веников разогнал её по округе.

Смотрелось неплохо.

Подозрительная чернота больше не проглядывала. Вова отошёл подальше, а затем двинулся прямо, изображая грибника, который хочет что-то найти. Он не знал, как всё будет выглядеть днём, поэтому намеренно шарил по канаве взглядом. Увиденное не понравилось.

Осень была ранняя, зелёная, и слишком многое бросалось в глаза. Ещё бы недельку, пару хороших дождей и листопадов, чтобы всё взмокло, перемешалось, сцепилось и начало перегнивать... а это.... это слишком искусственно, видна нарочитость. Но не перекапывать же, верно? Вова потянулся в карман за светом, и сразу почудилось, что он похоронил труп вместе с собственным телефоном и нужно срочно раскапывать, проверять. Дёрнулся не чтобы разрыть, а так – унять порыв – и опомнился. Отвесил мысленную оплеуху.

Стало стыдно из-за того, как Вова обставил похороны мертвеца. Тот действовал прямо, напористо, а в ответ получил сотню ужимок, приседаний и оглядываний. Особенно ужасал веник в лесу – он намекал, что прятки были продуманы до мелочей, до ненормальной гладкости. Вся преступная шершавость оказалась вылизана и удалена. Вот отчего было стыдно. Нужно было плюнуть, взять лопату, выкопать, положить, закопать – всё. А тут мельтешение, будто тот, кто остался жив, был намного ценнее того, кто умер. Муравьиная суета заставила почувствовать себя маленьким, униженным, боящимся наказания. Но не хотелось не столько в тюрьму – про неё не думают первой – в первую очередь не хотелось отлучаться от быта, дивана, не хотелось дисциплин, усилий, кабинетов, опросов и предъявления документов. Не хотелось объясняться с матерью, выключенного компьютера и потери навсегда недочитанных книг. И то, что желание простого покоя перевесило чью-то жизнь, стыдило вдвойне. Самого убитого было ничуточки не жаль, но бесконечно жаль было себя – опять же, не из-за ситуации, а из-за того, что Вова к ней оказался не готов. Зачем-то стал изворачиваться, думать. Не смог ответить на целое целым.