Всего лишь чаевые - страница 14

Я снова и снова вторгаюсь в нее языком, и наконец она хватает меня за волосы, тянет за них очень сильно и кричит «Я кончаю!» так громко, что ее наверняка слышат даже в Брюсселе. Ее дрожащие бедра с силой стискивают мою голову, угрожая раздавить уши, и она стонет так волшебно и сладко, что может составить серьезную конкуренцию «The Cure».

— Охренеть… — выдыхает она. — В жизни не кончала так бурно.

Мой член, который до этой минуты помалкивал, позволяя моему языку творить свои чудеса, напоминает, что он тоже ожидает внимания, и я решаю устроить Реджи неожиданный, но приятный сюрприз. С постыдной легкостью освободившись от пут, я хватаю ее за задницу и переворачиваю на живот.

Она издает удивленный писк — кажется, не протестующий, — и, требуя большего, ерзает и задирает задницу вверх.

Я подкладываю ей под бедра подушки, после чего начинаю лихорадочно искать в тумбочке презервативы, одновременно стягивая штаны.

— Это было так горячо… — бормочет Реджи. — Ты, наверное, самый сильный человек, которого я когда-либо встречала.

Она то ли пьяна от эндорфинов, то ли встречала в жизни не так уж много мужчин. Но это неважно. Я не собираюсь спорить с ее заявлением.

Я надеваю презерватив, прижимаю Реджи к кровати, положив ладонь ей на затылок, и погружаюсь в нее со спины. Ее шея выгибается от удовольствия, она закрывает глаза и в экстазе приоткрывает рот.

— Да!

Я вхожу глубже.

— Черт побери!

И еще глубже… Вот уж действительно черт побери, ведь она туже сигаретного фильтра.

— Я так рада, что меня не было здесь в 1776 году, когда мы воевали с британцами. Я бы сдала собственную мать, чтобы покувыркаться с тобой. — Она хрипло смеется, и мой член в ней еще сильней набухает.

Размеренно вторгаясь в нее, я наматываю ее шелковистые волосы на кулак. Она теплая, сладкая, гладкая, в ней есть все, что мне нравится в женщинах.

И вдобавок она любит историю, как и ваш покорный слуга.

Или у нее просто хорошая память на даты. Но что-то подсказывает мне, что мы, хоть и живем совсем разными жизнями, совместимы слишком во многом.

Я решаю проверить свою теорию, пока уничтожаю одновременно ее вагину и ее саму для всех прочих мужчин.

— А я сдаюсь тебе, как лорд Корнуоллис в Нью-Йорке, гарантируя твою независимость, — шепчу я ей на ухо, дразнящее покусывая его.

— Ты хотел сказать, в Йорктауне, штат Вирджиния? — стонет она, и я вижу, что она хмурится из-за моей намеренной ошибки.

— Западная Вирджиния или просто Вирджиния? — спрашиваю я.

— Господи, это же было до Гражданской войны.

Ее мышцы стискивают мой член, выдаивая его и наказывая меня. Все мое тело гудит от желания кончить в нее без резинки. С ней это будет, как получить все рождественские подарки за раз. Черт, возможно, это и станет моим подарком на Рождество в этом году.

— Выходи за меня, — выпаливаю я, и мои яйца сжимаются.

Какого. Хрена. Я. Только. Что. Сказал?

Прежде чем услышать ответ, я переворачиваю Реджи на спину, забрасываю ее ноги себе на плечи и вхожу так глубоко, что впору удивиться, что я не проткнул ее внутренние органы. Она крутит в кулаках простыни и вскрикивает от удовольствия, запрокидывая лицо.

— О боже мой, Го!

— Реджи…

Я весь дрожу. Нам нужно придумать псевдонимы для секса, потому что, клянусь, «Реджи и Го» звучит как название дурацкой утренней передачи, которую никто не хочет смотреть.

— Я уже близко.

— Насколько?

Я тоже на грани, и кончить вместе было бы божественно.

— Ближе, чем Британская империя к мировому доминированию в 1921 году.

Черт. Она очень близко.

Мы оба содрогаемся и одновременно стонем от наших оргазмов, после чего я падаю на ее хрупкое тело, накрывая его целиком. Наши конечности и влажные от пота тела переплетаются, сладко-солоноватый аромат секса парит над нами, словно ленивое облачко.

Наши сердца бьются в едином ритме.

Мои губы прижимаются к ее волосам. Я никогда в жизни не трогал ничего более мягкого.

Я понимаю, что хочу эту женщину в своей кровати и завтра, и послезавтра, и через неделю, месяц и год… Двух недель недостаточно. Даже месяца мало. Все это и не укладывается в голове, и идеально укладывается, особенно когда я вспоминаю нелепое пророчество на свой счет и осознаю, что начал вдруг верить в судьбу.