«Всех убиенных помяни, Россия…» - страница 65

На Валааме очень старые кладбища. Мне показывают могилу Магнуса Эриксона, героя шведских саг средних веков. Магнус в 1350 году подошел с флотом к Валааму, уже был спущен якорь командирского корабля, когда поднялся шторм, разбивший шведский флот о камни «святого острова». Буря выбросила Магнуса на берег. Он умер через три дня, приняв перед смертью православие. Так говорит легенда. Время сохранило лишь надгробную плиту с неясной надписью на ней. На другом кладбище прошлогодняя буря в течение двух часов повалила свыше 150 ООО деревьев. Лес значительно поредел, но все могилы остались нетронутыми…

Вот келья знаменитого схимника — Николая Молчальника. Его в 1809 году посетил император Александр I. Он не мог войти в узкую и низкую дверь кельи, пришлось сделать дверь побольше. Святитель Николай решил угостить императора обедом и дал ему то, что сам ел всю жизнь, — репу. Царская свита бросилась за ножом, чтобы очистить репу, но император остановил своих генералов:

— Как хороший солдат я съем и нечищеную…

Неподалеку от кельи — могила Николая Молчальника. Она буйно заросла. Много верующих привлекает церковь Гроба Господня — точная копия иерусалимского храма Гроба Господня. В церкви — мраморный гроб замечательно тонкой работы.

Глаза разбегаются, когда входишь в музей-библиотеку. Здесь так много реликвий, старины, вещей, принадлежавших святым, великим князьям, царям и императорам, древнейших икон, церковной утвари всех веков, что человек, старину любящий и ее понимающий, рискует много дней пробыть в обществе этих вестников далекого прошлого.

Монастырская библиотека насчитывает 15 ООО томов. В их числе оригинальные произведения отцов церкви, один из старейших талмудов и масса редчайших рукописей и старинных актов.

Здесь еще сильнее, чем в монастырской гостинице, вас охватывает, чарует вас, немного печалит седая, молитвенная тишина — единый след прогрохотавших над Валаамом бурных веков…

Хорошо на скитах! Величественная дикость природы, отдаленный гул Ладоги, невозмутимое спокойствие огромных сосен, скалы, скалы, скалы… Далеко монастырь. Близко небо. Легко дышится здесь, и молиться легко… Много, очень много на Валааме пустынь и скитов, близких и далеких, древних и новопоставленных. За десять дней пребывания своего в монастыре я побывал уже на всех, на некоторые тянет еще — такая красота и святость. Разве расскажешь обо всем?..

Когда вы въезжаете с Ладоги в монастырский залив — как раз в этом месте голубой пароход «Сергий» поет звонким баритоном, — слева зеленеет остров. Это скит Св. Николая. На отлогой вершине его когда-то стояла высокая часовня-маяк. В бурю в окнах ее вспыхивали синие и красные огни, указывая путь в обитель. Теперь на скале небольшой богатый храм, сооруженный иждивением Солодовникова, купца санкт-петербургского.

Главная его святыня (здесь неугомонные «кодаки» щелкают особенно часто) — резная статуя Святителя Николая. Странно видеть католическую статую в православном храме! Существует предание, что Чудотворец приплыл ровно в полночь к монастырским берегам. Изображение Святителя раскрашено блеклыми с золотом красками. Старинные туфли в цветах. В одной руке — меч, в другой — череп. На кудрявой голове — нерусская корона. Стоит статуя в золотом шкафу-раке с точеными дверцами. Когда с легким скрипом открываются они — Святитель кажется живым в полутьме…

На противоположном берегу, у затопленной баржи — всегда здесь словоохотливый отец Иона ловит рыбу, а больше любуется отражением удочки в прозрачной воде — висит на сломанной бурей сосне кусок рельсы, повыше — большой ржавый гвоздь. Бьете гвоздем в этот своеобразный гонг, и от пристани Никольского скита отчаливает за вами лодка…

Если вам захочется исключительного даже на Валааме покоя, солнца и особого монастырского чая с домашним, чуть горьковатым хлебом — поезжайте на Порфирьевский скит. Далеко это, правда. Плывете вы долго по бесчисленным проливам — совсем бирюзовым — с надписями, высеченными в скале: «Сооружена сия канава в 1859 году» или «Сей мост сооружен игуменом Дамаскиным с братиею в 1842 году». Долго стираете вы длинными веслами острые крючки уключин. Устанете, может быть. Но зато ни один турист, «музейщик», до Порфирьевского скита не добирается. С детской улыбкой, радушно как сына родного, встретит вас настоятель скита, бывший игумен, отец Федор. Спросите его: «А много вас здесь, отец?» И ответит монах с детской ласковостью: «Было раньше до десяти отшельников, а теперь немного. Всего трое и осталось. Я, игумен Федор, и две кошечки…» Степенно войдут эти две кошечки (одна — белая, другая — черная) и будут с тихим урчанием есть крупную землянику…