Всемирная история. Древний Рим. Эпоха великих завоеваний - страница 30

Действуя на свой страх и риск, норманны и немецкие крестоносцы заняли крепость Ксеригорд, находившуюся, по сведениям анонимного автора «Деяний франков», приблизительно в четырех днях пути к востоку от Никеи. Тюрки-сельджуки, стремясь поскорее вернуть крепость, взяли ее в осаду, отрезав крестоносцев от воды. В «Деяниях франков» анонимный автор писал: «…наши так мучились от жажды, что вскрывали жилы лошадей и ослов, чтобы напиться их крови; другие бросали пояса и одежду в отхожие места и высасывали из них влагу; некоторые мочились в руки товарищей и затем пили; были и такие, кто рыл сырую землю, так сильно их терзала жажда». В итоге после восьми дней мучительной осады захватчики крепости вынуждены были капитулировать. Часть из них согласилась принять ислам, те же, кто остался верен христианству, были либо перебиты, либо уведены в рабство. На части пленников тюрки-сельджуки упражнялись в стрельбе из луков по живым мишеням.

Затем Никейский султан Кылыч-Арслан приступил к уничтожению отряда, расположившегося у крепости Цивито. С этой целью, как сообщала Анна Комнина, он устроил в удобных местах на пути из Цивито в Никею засады, после чего подослал в лагерь крестоносцев двух шпионов, сообщивших, что немцы якобы захватили Никею и заняты сейчас грабежом города, так что, если не поспешить, все городские богатства достанутся им одним. Охваченные жадностью крестоносцы, «тотчас же, забыв и свой воинский опыт, и боевое построение, бросились в беспорядке по дороге в Никею». Сдержать их было некому, поскольку накануне Петр Пустынник отбыл в Константинополь просить императора предоставить его войску опытных полководцев для организации военной кампании.

Иначе об этом повествует хронист Альберт Аахенский. По его словам, франки знали о поражении германо-норманнского отряда, однако выступили навстречу сельджукам по настоянию Готфрида Буреля, одного из пользовавшихся большим авторитетом рыцарей из отряда Петра Пустынника. Как бы то ни было, 21 октября 1095 г. в долине между Никеей и селением Дракон крестьянское крестоносное войско потерпело окончательное сокрушительное поражение. В битве сложили голову почти 25 тысяч крестоносцев, в том числе и Готье Неимущий, многие были захвачены в плен и затем проданы в рабство. Вслед за этим был разгромлен и лагерь у крепости Цивито. Лишь жалким остаткам, трем тысячам разрозненных беженцев удалось вернуться к Босфору, где византийский флот переправил их обратно на европейский берег. Часть их них осталась там дожидаться подхода крестоносных рыцарских отрядов, другие же попытались вернуться домой.

Так бесславно закончился великий Крестовый поход бедноты, стремившейся обрести Землю обетованную, но нашедшей в чужой стране лишь свою погибель. Анна Комнина вкладывала в уста самого Петра Пустынника слова о том, что погибшие заслужили смерть как кару Господа за то, что были распущенными, необузданными разбойниками и грабителями, и потому «Спасителю и было неугодно, чтобы они поклонились Гробу Господню». Неподготовленность, неорганизованность, отсутствие единого командования и элементарных представлений о ведении боевых действий не могли привести ни к чему иному, что признавали и западные хронисты.

Мрачным памятником несчастной судьбы первых крестоносцев стал громадный холм из костей погибших, собранных на поле боя, а затем использованных во время возведения крепостных стен в качестве строительного материала. Анна Комнина описала это такими проникновенными строками: «Жертвой исмаилитских мечей стало такое множество кельтов и норманнов, что те, кто собирал повсюду валявшиеся трупы заколотых, сложили из них холм, не бугор, не горку, а огромную гору, необыкновенную по высоте и толщине; вот какой курган костей они набросали. Позднее люди того же племени, что и убитые варвары, воздвигли стену в виде города и вперемешку с камнями, как щебень, заложили в нее кости убитых, и город стал для них гробницей. Он стоит до сих пор, окруженный стеной их камней, смешанных с костями».

Впрочем, память о великом народном движении, охватившем неимущих людей христианского Запада, надолго пережила их самих и приукрасила их подвиг. Минут столетия, и в народной памяти главным зачинщиком всего крестоносного движения останется не римский папа Урбан II, а щуплый малорослый проповедник Петр Пустынник, ставший вдохновителем не только крестьянской бедноты, но и славного рыцарства. По мнению хрониста Вильгельма Тирского, писавшего сто лет спустя после описанных событий, именно этот странствующий на своем верном ослике аскет и отшельник получил повеление освободить Иерусалим от самого Иисуса Христа. Не остались без внимания и откликнувшиеся на проповедь Петра Пустынника бедняки. В эпических поэмах «Песнь о пленниках», «Песнь об Антиохии», «Песнь о взятии Иерусалима» они показаны то в виде пленников, таскающих камни для строительства дворца восточного султана, то как участники мифических сражений с турками, львами, змеями.