Вслед за героем - страница 7

Тем временем Андронов, положив лист бумаги на твердую стенку фанерного мадраимовского баула, писал письмо.

— Да поешь ты сначала, — уговаривал Мадраим, но Андронов отмахивался и продолжал писать. Мы уплетали кашу. Когда Андронов закончил письмо, содержимое котелка уже исчезло в наших желудках. Мадраим побежал за добавкой. Пока его не было, мы с Андроновым договорились вместе добираться до батальона Абдурахманова.

Через час на лесной полянке никого не осталось.

В раскрытые двери домов, покинутых нами, заползал утренний холодок, за большой кучей хвороста мелкий дождичек заливал следы солдатской кухни. Горячие угли тихо шипели, покрываясь черной коркой. На развилке двух узких лесных дорог мы с Андроновым проводили взглядом последние повозки батальона, который уходил на огневые позиции. С Мадраимом распрощались несколько раньше. Он погрузил оставшиеся подарки на подводу, отправлявшуюся в штаб полка, а сам пошел пешком. Мадраим долго оглядывался в нашу сторону, махал пилоткой, пока лес и кустарники не встали между ним и нами плотной стеной.

— Свидимся ли? — шептал про себя Андронов.

Андронов рассчитывал в полдень рапортовать Абдурахманову о доставке пленных офицеров в армейскую комендатуру. Поток автомашин и боевой техники, стремившийся к линии фронта, остался уже позади. Тысячами ручейков он растекался возле мрачных прусских фольварков, превращенных в опорные пункты, рядом с глубокими канавами траншей, густо окутанных колючей проволокой. Во многих местах еще торчали колышки с зловещими надписями «минен».

— Вон за теми домами, — указал Андронов на группу строений с развороченными крышами, — будет развилка. Мы пойдем влево до той рощицы…

Рощица еле угадывалась. Не прекращавшийся дождь размывал ее очертания. Но нам не пришлось идти влево. Молодой автоматчик с пышными черными усами, которые, по всей видимости, были предметом его старательных забот, преградил нам путь.

— Туда нельзя, — сказал он простуженным баском, махнув дулом автомата влево, — фриц прорвался. Весь день вчера пытались его выбить. Куда там! Большой силой прорвался. А закурить нет ли?

Мы угостили его табачком. Сделав две затяжки, автоматчик повеселел и, пристально посмотрев на Андронова, воскликнул:

— Да никак это ты, Андронов?! Смотри, какое дело! А ведь я сначала-то и не признал…

— А я тебя что-то не припомню.

— Мы же из одного батальона. Тут сейчас наша вторая рота…

Послышалось несколько глухих выстрелов, и над нами с воем и визгом полетели мины. Они взорвались на наших глазах, за каменными строениями.

— Вчера у нас командира тяжело ранило. Отправили в санбат.

— Кто сейчас за командира?

— Капитан Александров, замполит командира батальона. КП вон на той горке. Идите осторожно: немец во многих местах простреливает проходы.

До командного пункта мы добрались без приключений. Капитан Александров встретил нас приветливо. Я обратил внимание на его усталое лицо с глубоко запавшими глазами. У него была добрая улыбка, и не верилось, что его лицо может быть гневным. Но мне рассказали о его боевых подвигах, и я понял, что плохо читаю по лицам.

— Гости пожаловали! — обрадовался он, увидев нас. — Милости просим к огоньку!

В каменном подвале было тепло, в железной печурке весело потрескивали дрова.

— Ба, да тут сам Андронов! Откуда?

Сержант объяснил капитану, потом познакомились и мы.

Тут я узнал подробности вчерашних событий. После того как Абдурахманов занял опорный пункт гитлеровцев на развилке шоссейных дорог, батальон был расчленен фашистами, прорвавшимися из окружения.

— К сожалению, мы пока еще не установили их численности. По всей вероятности, и они ничего о нас не знают, потому что действуют робко. — Капитан помолчал, прислушиваясь к слабой перестрелке, а потом закончил:

— А тут еще несчастье: командира роты из строя вывели. Хороший был офицер…

— Почему «был»?

— Боюсь, что ранение смертельное, в живот.

Линия переднего края проходила всего лишь в сотне метров от КП. Оттуда доносились звуки вялой перестрелки. С нашей стороны начала действовать еще и дальнобойная артиллерия. Ее далекие и глухие залпы доходили до нас после того, как где-то высоко над головами, с шуршанием и треском вспарывая воздух, пролетали тяжелые снаряды.