Встреча в бабушкином саду - страница 3

Тем же летом Пеэпу пришлось немало поволноваться. Родители ссорились при каждом свидании. Где-то в большом мире, лежавшем за лесами, вспыхнула война, докатившаяся вскоре до их деревни. Совсем низко над крышами, ужасающе треща, проносились самолёты, из-за ельника доносились глухие взрывы, дымные столбы поднимались над деревьями, а в овражке запылённые солдаты гуськом шли через мост.

Дома Пеэпу строго-настрого велели ни на шаг не выходить со двора. Обременённые трудной работой женщины обычно молчали, а говорить о военных действиях попросту избегали.

— Выпорю крапивой, вот и будет тебе автомат, — грозилась бабушка, когда Пеэп клянчил у неё шёлковую ленту, чтобы нацепить вместо ремня на палку, изображавшую ружьё. Сверстников, которые прибегали из деревни — где ещё найдёшь место более подходящее для игры, чем этот запущенный сад, — Пеэпу приходилось встречать чуть ли не тайком и после снова выпускать через дыру в заборе.

И так с лета до осени, с осени до зимы. Однажды вечером, ранней весной, мать вернулась мокрая до нитки и в грязи. Она села в кухне у тёплой стенки и, не раздеваясь, поникла на скамье. С её толстого шерстяного платка на голове, со старого отцовского пиджака и непомерно длинных его рабочих брюк, которые мать надевала, уходя в поле, капала на пол вода, и Пеэпу показалось, что в этой вымокшей груде тряпья сидит не мать, а какой-то ребёнок с покрасневшими от холода руками, вроде самого Пеэпа.

Мальчик стоял подле матери, спрашивая: что с ней? Но мать не глядела на него и только раз-другой погладила сына холодной ладонью по волосам. В кухню вошла бабушка. Мать как будто чуточку оживилась.

Пеэп не понимал, о чём у них тогда пошла речь, наверно, они говорили об этом же и раньше, потому что едва бабушка раскрыла рот, как мать вскочила со скамьи и, размахивая руками, закричала:

— Нет, нет. Этого не будет. Хватит мне и того, что я одна на хуторе управляюсь! Хватит губить здесь свою молодую жизнь. А теперь ещё перед ним, подлецом, хвостом вилять, чтобы он себе спокойненько гулял с другими? Спасибо, сыта по горло. Заберу сегодня же своего ребёнка и уйду обратно к матери.

Пеэп никогда не думал, что его мать, обычно тихая, может так сильно сердиться. Словно весенняя гроза загромыхала в старом саду. Даже всемогущая бабушка отступила было на шаг: Её расплывшееся тело, облачённое в платье из некрашеной льняной ткани, задрожало от волнения, на дряблых щёках вспыхнул лиловый румянец.

— Эка невидаль. Так, стало быть, и уйдёшь? — спросила она высоким прерывающимся голосом, топнула ногой и продолжала, но уже по-иному — низко и хрипло: — Никуда ты не уйдёшь, дрянь! Никуда! Раз приняли в дом — здесь тебе и оставаться. И не вздумай ребёнка мучить — туда-сюда таскать. Мы из него доброго хозяина воспитаем… Переоденься-ка лучше в сухое.

Бабушка сочла, что говорить больше не о чем, и твёрдой поступью, сминая на ходу галошами расстеленный по полу мешок для зерна, проследовала в свою комнату. Мать закинула с грохотом на печку свои мокрые сапоги, и Пеэп понял, что она ещё не думает сдаваться. Дом стал похож на неразорвавшуюся бомбу. Каждый миг жди взрыва.

Взрыв этот не заставил себя долго ждать. Летом, когда войска больше не проходили деревней и самолётов почти не было видно, после долгой отлучки вернулся домой отец. Приехал он, правда, поскромней — на велосипеде, но был по-прежнему живой и разговорчивый. Беседуя с бабушкой на кухне, он посадил Пеэпа на колени, и мальчик ощутил, что от отца исходит какой-то странный запах — сладкий и вместе с тем неприятный.

Наверно, это пахло духами, потому что и у матери была когда-то крошечная бутылочка с такой же жидкостью. Она стояла на комоде в спальне. Но мать не пользовалась ею, и духи высохли. А отец, видно, щедро облился этой жидкостью. Сам Пеэп с малолетства привык к запахам крестьянского жилья, и ему сейчас было не по себе сидеть у отца на коленях. Не знал, с чего начать разговор. К счастью, отец не собирался, по-видимому, болтать с сыном, а больше обращался к бабушке и раз громко прыснул со смеха:

— Не бойся, матушка, не заберут они меня. Буттер эйер нынче такое сильное средство, что любое начальство от него размякнет. Да и не дураки они на меня солдатский мундир напяливать. В казённом имении им таких, как я, до зарезу нужно.