Вся жизнь - экспедиция - страница 16

Наступил 1928 год, и события, разыгравшиеся летом того года в другом районе Северного Ледовитого океана, прославили имя Рудольфа Лазаревича Самойловича, оттеснив и Шпицберген, и Новую Землю, и все, что было прежде.

Тот знаменательный во многих отношениях год оказался в общем-то случайным в судьбе директора Института Севера, однако все случайное приобрело в 1928 году строжайшие закономерности. Катастрофа дирижабля «Италия» стала как бы своеобразным катализатором, заметно убыстрившим освоение Арктики советскими полярниками, а Рудольфу Лазаревичу Самойловичу была уготована в событиях тех дней и всех последующих лет особая роль.

Вероятно, не произойди в мае 1928 года трагедии, всколыхнувшей весь мир, профессор Самойлович (он уже успел получить к тому времени ученое звание) по-прежнему продолжал бы изыскания в Ледовитом океане. Выходил бы в его моря, исследовал бы его берега, открывал новые полярные станции на дальних островах, том за томом выпускал бы содержательные «Труды» своего института… Но гибель итальянского дирижабля внезапно потребовала от него и его коллег немедленной реакции и полнейшей отдачи — всего того, что они знали и умели, их полярного опыта, сил, нервов. И может быть, даже собственной жизни во имя спасения других.

Грозящую «Италии» смертельную опасность Самойлович сумел усмотреть еще… до вылета дирижабля в Арктику! В марте 1928 года, находясь в командировке в Германии, он познакомился с Умберто Нобиле, и честолюбивые намерения молодого генерала, его недостаточно продуманные планы высадить научный «десант» в Центральной Арктике не могли не насторожить осмотрительного Рудольфа Лазаревича. Тогда же, из Берлина, он написал о своих тревогах в Ленинград, предупреждая компетентные научные органы о возможной аварии итальянского воздушного корабля, о том, что Нобиле будет трудно снять со льдов своих людей. Вернувшись на родину, Самойлович сделал все, чтобы зимовщики и экспедиции, работавшие в северных районах Таймыра и на Новосибирских островах, могли, если потребуется, немедленно начать поиски терпящих бедствие спутников Нобиле. А те пока только готовились к вылету на Север!

В конце мая, когда дирижабль уже побывал в воздушном пространстве над Северным полюсом, связь с ним внезапно оборвалась. На третий день в Отделе научных учреждений при Совнаркоме СССР появился план организации поисков. В основе плана профессора Самойловича лежало предложение направить в район катастрофы несколько ледокольных и обычных пароходов, а также один мощный ледокол. 3 июня 1928 года молодой советский радиолюбитель из северного селения Вознесенье-Вохма Николай Шмидт поймал радиосигнал из «Красной палатки» Нобиле, а 11 июня созданный при ОСОАВИАХИМе Комитет помощи дирижаблю «Италия» послал на спасение бедствующей экспедиции три партии спасателей на «Малыгине», «Седове» и «Персее». И четвертую — на ледоколе «Красин» во главе с профессором Самойловичем.

Всю предыдущую жизнь он словно готовился к этой экспедиции, четырнадцатой по счету и наиболее известной из всех его предыдущих. Когда молчал на жандармских допросах, терпел лишения северной ссылки, голодал и мерз в тяжелых полярных походах, организовывал «науку», помогал товарищам — во всем этом как бы таилась экспедиция на «Красине». Почему выбрали начальником его?

На этот вопрос лаконично ответил будущий заместитель Самойловича по Арктическому институту, один из здравствующих ныне полярников-первопроходцев — Николай Николаевич Урванцев: «После Шпицбергена и Новой Земли — кому же, как не ему, было возглавить рейс «Красина»! Он потом и кровью заработал это право».

Руководила экспедицией на ледоколе «тройка»: начальник Самойлович, комиссар Орас и полярный пилот Чухновский. Позже, размышляя над тем, какими мотивами руководствовались те, кто ринулся спасать, и те, кто предпочел остаться в стороне, Пауль Юльевич Орас писал: «Богатые «передовые» государства либо совсем отказались от участия, либо делали вид, что тоже «пашут», потому что эта работа не сулила никаких выгод. Советская сторона иначе отнеслась к этой экспедиции. Терпят бедствие люди, вылетевшие, помимо прочих целей, и для производства научных работ в неисследованной полярной области… Без громких слов, без многоаршинных статей и интервью советские экспедиции пошли в поход».