Второй Шанс - страница 16

Рицко с самого детства мечтала во всём превзойти свою мать: добиться большего в науке, быть красивее неё, а самое главное — найти свою любовь. Но из-за её биологического отца всё пошло прахом. Хотя мать предупреждала Рицко, устраивая её в институт, что Икари имеет феноменальные навыки манипуляции людьми, и просила не попадать в эту ловушку, слова Наоко были бесполезны. Когда же Акаги-старшая смогла раскрыть часть его планов и при этом узнала, что он спит с их дочерью, то пригрозила обнародовать эту информацию. Но Гендо уж очень хорошо умел управлять людьми и загребать жар чужими руками, поэтому Наоко умерла. А после её смерти Икари пришёл к Рицуко и приказал воскресить ту, которая стала причиной смерти последнего человека, который был хоть немного ей близок. Потом начался кромешный ад из бесконечной работы, прерываемой лишь болезненными кошмарами, когда переставали брать стимуляторы, и сексом, скорее похожим на изнасилование.

Но его сын был совершенно другим человеком — сохранив в себе решимость и умение действовать в критической ситуации, он остался добрым, заботливым и внимательным к чувствам других. Да что там говорить, он даже стерильное бревно на седативах смог возбудить, просто перевязав ей раны. «Чёрт, — подумала Рицуко, — о чём вообще сейчас думают лучшие мозги NERV?.. Хотя, соблазнить сына Икари и помочь ему в борьбе против своего отца будет отличной местью!» Акаги с наслаждением выпила глоток из последней чашки кофе, которую она умудрилась выдоить из аппарата в прихожей и затянулась сигаретой. Она не хочет повторения судьбы своей матери, а потому будет действовать аккуратнее. Досмотрев запись до конца, девушка подумала: «А это даже хорошо, что я его опекун — будет проще найти предлог для более тесного контакта с ним». Мозг гениальной учёной искал выходы из тупика, подсказывал оправдания для возбуждения, появившегося в её теле. Воистину, ключ к женскому сердцу — решительность, уверенность и забота. С умиротворением Акаги Рицуко повалилась на клавиатуру. Комп недовольно запищал, но потом замолк, привыкший к таким издевательствам со стороны хозяйки. И снился ей ломающийся голос, желающий доброго утра, и аромат кофе, принесённого в постель.

Проснулся я от крайне неприятного чувства, означавшего, что кто-то чужой проник в квартиру. Волна адреналина мгновенно смыла остатки сна, но моё тело не изменило положения и на сантиметр — пусть подумает, что я сплю. Шаги незваного гостя уже в моей комнате, так что пора действовать: бросаю подушку на звук и скатываюсь с кровати, хватая по пути лежащий у изголовья кровати обрезок строительного мусора. Но вместо ожидаемых бомжей, нашедших новый способ разжиться чем-то ценным, я увидел Аянами, падающую на спину от удара: к моему сожалению, я попал. Отбрасываю прочь арматуру и валюсь на пол под девушку, смягчая её падение, которое с переломанными ребрами вполне может фатально закончиться для нее. Я не ожидал, что Рей такая лёгкая — килограммов тридцать, максимум тридцать пять. Даже в этом слабом теле я вполне справляюсь с такой нагрузкой. Аккуратно помогаю девушке встать на ноги и приглашаю присесть на единственный в квартире стул. Я не напрягаясь могу ощущать страх и недоумение, буквально гложущие мою раннюю гостью изнутри. Рей аккуратно, стараясь не задеть раны, села напротив меня и начала разговор?

— Пилот Икари, вы хотите прекращения моего существования?

— Прости, Рей, просто ты так внезапно зашла в мою квартиру, а район тут неспокойный. И хватит называть меня так официально. Я просто Синдзи. — глянув на часы, обомлел: было уже почти одиннадцать утра. Вроде и проспал всю ночь, и ничего спать не мешало, а тело ватное и в голове каша… Я же не развалюха столетняя вроде, не должно такого быть…

— Я должна соблюдать определённый ритуал при входе в твою квартиру? — я и не думал, что всё настолько запущенно…

— Нет, приходи, когда захочешь — такого больше не повторится. — я и правда стал совсем больной со всей этой войной, ведь на всё здание кроме меня и израненной девочки никого попросту быть не может: всё ценное отсюда выгребли ещё лет пять назад, а в продуваемой всеми ветрами коробке даже бомжи жить не хотят.