Вторжение, которого не было - страница 21

После череды боев в Норвегии, Голландии и Бельгии немецкие воздушно-десантные части были направлены на отдых и переформирование. Седьмая парашютная дивизия получила третий полк, который приступил к усиленной боевой подготовке. Двадцать вторая посадочная дивизия пополнилась транспортными самолетами: ко дню вторжения немцы подготовили не менее пятьсот Ju.52 и несколько четырехмоторных Ju.90 (не все они были полностью боеспособны).[107]

Кроме воздушно-десантных войск, к операции привлекались и другие подразделания специального назначения, в том числе — принадлежащий абверу полк “Бранденбург-800”, укомплектованный профессиональными диверсантами, знающими английский язык. Во время сражений во Франции, Бельгии и Голландии это элитное подразделение ничем особенным себя не проявило, и теперь личный состав полка ждал нового вторжения, мечтая, наконец, продемонстрировать все свои возможности.

Предполагалось также использовать специалистов из лейб-штандарта “Великая Германия”, обученных управлять знаменитым “Шторхом”. Этот легкий моноплан с полностью механизированным крылом мог совершить посадку на полосу, едва превышающую его длину, скрытно доставив на территорию противника до пяти человек. [108]

Для высадки с моря были выбраны 17-я пехотная дивизия и 6-я горнострелковая дивизия[109] ; им предстояло высадиться на берег западнее Фолкстоуна и затем подняться на скалы между Фолкстоуном и Дувром. Многое здесь зависело от навыков солдат в скалолазании.

Семнадцатая дивизия имела в своем распоряжении тяжелое вооружение, в том числе — танки Pz.III и Pz.IV. Тридцать два[110] специально приспособленных Pz.III предназначались для атаки из-под воды — они могли двигаться по дну на глубине до 8 метров. Все танки предполагалось перевозить на специальных десантных баржах с носовыми аппарелями[111].

В июне — начале июля немецкие войска приступили к активным тренировкам на морском побережье. Научившись быстро спускать на воду штурмовые резиновые лодки и управлять ими на спокойной воде рек и каналов, солдаты перешли к отработке действий в зоне прибоя, приливно-отливных течений. Армия и флот стремились разобраться в проблемах друг друга, разрешить все трудности и наладить взаимодействие.

После отработки индивидуальных навыков начались тренировки в составе тактического соединения. Очень скоро стало ясно, что в “День Звезды”[112] командирам десантных судов придется столкнуться с тяжелейшими, едва ли разрешимыми проблемами. Люди работали круглые сутки, пытаясь справиться с нарастающими, как снежный ком, трудностями; если они и не стали подлинными профессионалами в амфибийных операциях, то, во всяком случае, проявили в преддверии решающих испытаний отвагу и изобретательность.

С конца июня началось размещение германской тяжелой артиллерии на побережье Ла-Манша. Для непосредственной обороны берега предназначались 105-мм полевые гаубицы[113] дальностью 10700 м и более мощные 150-мм орудия дальностью 13300 м. Двухсотдесятимиллиметровые орудия должны были прикрывать десантные суда в случае появления в проливе легких сил неприятеля.

Кроме этого “стандартного набора” полевой артиллерии, на берегах Пролива удалось разместить еще 29 дальнобойных орудий[114] (часть из которых устанавливалась на рельсах) калибра от 170 до 380 мм. В их задачи входил обстрел противоположного берега пролива, контрбатарейная стрельба, разрушение укреплений Дувра, Фолкстоуна, Хайта, наконец, борьба с Королевским флотом. Предполагалось, что огонь этих орудий вызовет панику, если не в рядах английских войск, то, во всяком случае,— среди гражданского населения.

Потребности операции с самых первых дней превзошли возможности транспортной сети, сильно пострадавшей во время Французской кампании. Немцы прилагали все усилия, чтобы восстановить работоспособность мостов, железных дорог (и прежде всего — сквозных магистралей, ведущих в Германию) и портовых сооружений.

Далее, наступила очередь приведения в порядок аэродромов, промежуточных баз, шоссейных магистралей. Параллельно происходила сортировка снаряжения и оборудования, брошенного союзниками на полях сражения; речь шла не столько об использовании этой амуниции в интересах германской армии (хотя, разумеется, подобная задача имелась в виду), сколько о том, чтобы оружие не попало в руки будущих партизан.