ВВЕДЕНИЕ В ОБЪЕКТИВНЫЙ НАЦИОНАЛИЗМ (ЧАСТЬ II) - страница 10

И вот указатель: «Национальный заповедник Гонготри». На склоне кедровый лес. Сквозь деревья видны разреженные домишки. Въезжаем на вытянутую площадку вдоль ряда низких гостиниц. Все они под замком, людей нигде нет. Впереди красно-золотистая индуистская арка. Подъезжаем к ней. Тут же к нам подходят трое в обычной гражданской одежде (украинцы предупреждали, что полиция на Гонготри какая-то странная – форму не носит). Один с пузиком деловой, много говорит и жестикулирует с напарниками. Как бы между делом, нам поясняют, что нужно отсюда уезжать.

– Я русский журналист, – отвечаю, и хотел бы пройти к источнику.

– А разрешение есть?

– Разрешения нет.

– Тогда нельзя.

Кое-как удалось уговорить старшего оставить машину на площадке и пройти к храму. За аркой в траншее люди в грязной одежде что-то копают. Дальше по бокам узкой улочки тянутся закрытые гостиницы и гестхаусы. Непривычное зрелище, когда поселок без людей. Городок вымер. Мы проходим дальше по реке, оставляя позади храм и пустой строящийся ашрам. Тропой между желтеющих кустарников стараемся подняться как можно выше, надеясь, что за нами следить не будут. Встречаем на тропе прогуливающегося пожилого свами, он во всем оранжевом. Взгляд его необычен, в глубине глаз открывается космос… Я кланяюсь ему, он, чуть улыбнувшись, поднятием руки приветствует меня. Потом вижу другого в оранжевом. Он молод и глаза его очень живые. Отшельник широко улыбается и быстро проходит мимо меня по тропе – только пятки босых ног мелькают. Куда он торопится? Он же монах или свами…

«Ладно, думаю, не будем святым людям мешать, надо убираться». Спустившись к Ганге, остаюсь с ней наедине, стараюсь убрать все мысли и слиться с ее вибрациями сердцем. Чувствую проникающую в меня энергию, ощущаю ее густую субстанцию физически. Что это? Направленная на человека из недр гор сила? Или самовнушение? Или река, правда, как сказано в санскритских текстах, течет не с гор, а с неба…

Ну, пора идти. Наливаю в пластиковую бутылку воду, которую повезу в Москву, и зову стоящего на тропе водителя в обратный путь.

Возвращаясь к машине, мы заходим в храм. Он закрыт. Тот свами, который торопился, сложив руки, сидит в медитативной позе на ступеньках, позади которых скульптуры индуистских божеств. Лицо его обращено к храму. Куда он торопился? – спрашиваю себя. – К Богу? Но разве в вечности существует время? Оно выдумано человеческим умом. Когда в голове появляется прошлое, будущее и настоящее – оно имеет образы, форму, время. Когда ум убирается, время исчезает, так мне представляется… Однако я тут же задумываюсь, есть ли время у высшего сознания? Ведь оно периодами разворачивает и сворачивает вселенные, создает миры и их обитателей. Длительность этих периодов исчисляется югами, что равно десяткам тысячелетий. Но людской ум все привязывает. У высшего же сознания привязанности нет.

Когда возвращаемся к машине, к Батрану как репей прицепляется молодой человек в зеленом свитере. Он уводит его в каморку. Я не сразу понимаю, что это полицейский. Он долго мурыжит Батрана. Водитель возвращается расстроенный. Садится за руль, и мы едем.

– Что случилось? – спрашиваю.

– Оштрафовали на две тысячи рупий…

– Что!? – возмущаюсь я. – Зачем ты отдал деньги? Нужно было позвать меня. Мы же договорились с начальником, что пройдем к храму!

Батран молчит подавленно, вздыхает. Я не знаю, что делать. Может он считает, что я запросто дам ему эти две тысячи в придачу к шести, которые обещаны за трехдневную поездку? Я чувствую, что сильные энергии гор создают для меня испытания… Но знаю точно (это пришло откуда-то изнутри), что в святых местах волноваться и создавать себе проблемы нельзя. Еще раз даю себе установку, что нужно больше пребывать в состоянии не ума, как бы во сне, только тогда поездка сложится без всяких проблем. Вспомнились слова Сумирана – на сатсанге он говорил именно об этом: «Ум с самого вашего детства сильно отождествил себя с вашим телом. Ребенку с рождения внушают: ты Вася, ты Вася, а на самом деле он не Вася, а нечто другое. Сон есть та же жизнь в другом измерении, где вы больше выступаете в роли наблюдателя, даже когда с вами происходят там какие-то события». Помня слова учителя, я снова выделяю в себе наблюдателя и без предвзятости слежу за своим телом, его мыслями как бы со стороны, не принимая их близко к сердцу. Потом вообще отключаю ум и долго занимаюсь пранаямой, чтобы встреча с местами силы не прошла даром.