Выбор оружия - страница 33

Анг снова покачал головой, в лице — холодное упорство:

— Ну!

Нельзя стоять здесь на дороге и препираться. Яростно проклиная Анга в душе, Фрир отстегнул кобуру. Револьвер дважды толкнулся в ладонь, дважды, после каждого выстрела, дернулась голова сержанта, и кабина наполнилась едкой пороховой вонью. Фрир вспомнил, что ему нужны часы, и долго шарил через окно, пока не нашел запястье и не отстегнул ремешок. Затем, сверкнув глазами на Анга, соскочил наземь.

Наверху послышался шорох — это спустился Тек. Анг ногой перевернул одного из лежащих и вытащил из-под него пулемет.

— На, — сказал он Теку.

— Мне б его минуту назад, — широко ухмыльнулся Тек, — и тот парень не ушел бы.

— А где Тину? — спросил Кирин.

— Ему далеко идти; но, черт возьми, он уже должен быть здесь.

Все посмотрели наверх и увидели, что мальчик с трудом, неверными шагами сходит вниз, волоча за собой ружье. Видя, что его заметили, он бросил ружье и очень осторожно сел на землю.

Взлетев вверх по диагонали, Фрир увидел, что Тину сидит, поджав ноги, и держится за плечо, а меж пальцев у него медленно сочится кровь.

Мальчик смотрел на Фрира, покачивая головой.

— Господи!

В глазах его стояли слезы. Он открыл рот, но не мог выговорить ни слова. Потом губы шевельнулись, и Фрир едва уловил слабое «простите».

— Господи, при чем тут ты? Дай-ка взглянуть. Пуля прошла навылет через плечо. Трудно сказать, задет ли сустав.

— Не очень-то удачно. Зажми покрепче рану. Я понесу тебя.

— Ружье! — пробормотал мальчик.

— Черт с ним! Пошли.

Фрир подхватил его на руки, тяжело ступая, спустился на дорогу и положил в траву у обочины.

Кирин уже ждал с бинтами, которые заранее вынул из рюкзака. Он оторвал рукав сорочки Тину и сделал тугую повязку, пока Тек придерживал вату спереди и на спине.

— Ради бога, скорее! — приказал Фрир. Но потом, умерив нетерпение, наклонился, достал сигарету из кармана Тину и сунул в его размякшие губы. Но Тину, видно, был без сознания.

— Как это он умудрился, бедняга? — Тек встал. — Похоже, что заметил одинокую шальную пулю и кинулся ей навстречу.

Анг собрал в кучу оружие, их собственное и солдатское; все, что они не могли взять с собой, он методично разбивал об асфальт и забрасывал в высокую траву ближнего кювета. Затем подождал, пока Кирин сделает два последних витка в повязке, и холодно заметил:

— Эта кровь только подстегнет их решимость преследовать нас. Они поймут, что, имея на руках раненого, мы далеко не уйдем. Это было последней каплей: только что его вынудили застрелить сержанта, и Фрир уже не владел собой. — Если бы они не ранили парня, — заорал он, — ты бы мог заставить меня сделать это, чтобы навести их на наш след! Анг с удивлением посмотрел на него. Потом понял, почему у Фрира вырвались эти слова, и указал пальцем в ту сторону, куда забросил сломанное ружье: — Мы, как правило, не оставляем ничего, что может быть использовано против наших товарищей. Значит, дело было только в этом! И тут вовсе не было ловушки, специально подстроенной для него. Но все равно извиняться он не намерен.

— Ну как? — спросил он Кирина. — Тину сможет идти? Надо поскорее убираться с этого проклятого шоссе.

— Наверное.

Мальчик пришел в сознание, но лицо его осунулось и вокруг губ легли пепельно-серые тени. Он застонал, когда Фрир помог ему встать и повел к тропинке.

— Только до деревьев, Тину. Доберемся до деревьев и перевяжем тебя получше.

Подниматься по крутому склону и ждать, что в любую минуту расщелина наполнится солдатами,.. Кажется, годы прошли с тех пор, как они выскочили из засады, ему даже не верилось, что за холмом еще не показались войска из города. Он все время представлял себе их лица, когда они найдут перевернутую машину с трупами и догадаются, что те, кто это сделал, где-то здесь, неподалеку. Он ускорил шаг, но снова замедлил его, когда Тину невольно вскрикнул от толчка.

— Так не годится. Дай-ка я понесу.

С мальчиком на руках он, конечно, не пошёл в гору быстрей, но легче было думать, что все теперь зависит только от его собственных сил. Выше и выше по узкой тропинке, вот уже отваливаются руки, стынут на лбу выступившие капли пота, отяжелевшие ноги покрывает испарина… Черные провалы то и дело застилают яркий свет дня, от слабости все плывет и в глазах темнеет; вот, наконец, он достигает вершины — олени трясутся, натруженные легкие работают, как мехи, — он собирает последние остатки сил, спотыкаясь, бежит под прохладную защиту леса.