Высокое поле - страница 33
Судья открыл счет, а через десять секунд зал ревел от восторга, кое-где свистели.
Судья подозвал Вадима и поднял его руку.
3
С соревнования Вязов вышел растроганный, размягченный. Продуктовую сумку он забыл за батареей, но в тот момент, когда он о ней вспомнил, его окружили ребята — те самые, что ехали с ним в трамвае. Они смущенно мялись и непривычно произносили слова извинения.
— Пустяки, ребята. Ничего… Пустяки.
И только он это сказал, как сразу посыпались десятки вопросов о том времени, когда он выступал на большом ринге, о боксерах, его товарищах, и конечно, о том, сколько у него медалей. Вязов был не из разговорчивых, но сегодня говорил охотно и обо всем, что помнил из тех довоенных лет. Как-то незаметно доехали до его остановки и все вышли вместе с ним, а потом отправились на квартиру смотреть реликвии Вязова.
Жена удивилась, но приняла всех достойно. Только один раз покосилась на синяк и чуть оплывший глаз Вадима и неодобрительно покачала головой.
— Из этого парня толк выйдет, — ответил на ее взгляд Вязов.
— А где картошка? — спросила она.
— Какая там картошка! — поморщился Вязов. — Достань-ка шкатулку с медалями: у меня с ребятами разговор будет!
ЧУДО
Рассказ
Танечку привезли еще по снегу, но пока она привыкала к новому месту, тоскуя по маме, в окошко комнаты, где бабушка каждый вечер делала ей постельку, уж заглянула весна. Почернела в деревне дорога, с крыши потянулись и вскоре иссякли сосульки, а в середине белого поля и у стены сарая показалась земля. Дни стали длинные, радостные, а когда на березе заскворчали черные, как самоварные угли, птицы, Танечка стала выходить на улицу одна и подолгу играть у вытаявших дров. В первый же день она с удивлением заметила, что деревья, дома, сараи и вся деревня, еще недавно тонувшие в снегу, вдруг открылись со всех сторон и стали выше.
В полдень приходил веселый дядя Гриша, от которого вкусно пахло кузницей, брал на руки легкую, как сушка, племянницу и нес домой обедать. А за столом бабушка неизменно говорила ей одно и то же:
— Ешь, дитятко. Ешь. Ты у нас на молоке да на меде подымешься, что на дрожжах, вот-а! У тебя не только до свадьбы — до школы все пройдет, и никаких докторов не надо. Проку-то в докторах! Петушатся один перед одним — и только. А мы тебя и без них. Вот-а…
— Точно! — поддакивал в таких случаях дядя Гриша и дотрагивался до девочки одним пальцем, будто боялся уронить ее со стула.
Дядя Гриша был так же добр, как и бабушка, и потому было удивительно, что он часто спорит с ней, обещая, как только посадит картошку, уехать в город, где жизнь веселей.
— Курс на город! — по-флотски заканчивал он разговор и рубил ребром ладони по столу.
Бабушка соглашалась с ним, но всякий раз спрашивала:
— А как же я? Пятеро упорхнули, а теперь и ты? Ну, да что уж! Молодым — свое. Только там без оглядки-то не женись, а то намучаешься, — однажды заметила бабушка и торопливо погладила Танечку по голове.
Девочка по-прежнему была тоненькой, бледной, плохо ела и плакала во сне. Иногда она играла с подружками из деревни, невесомо прыгала со скакалкой и была в своей желтой кофточке похожа на слабого недельного цыпленка.
Но вот однажды под вечер к дому подошла плохо одетая лошадь — без дуги и оглобель. Позади нее на ремнях тащилось нечто удивительное. Девочка изумленно смотрела на высветленный металл. Он был как зеркало, и в нем во всей красе отразилась бездонная глубина неба и розовый вечер. Лошадью правил, идя обочь, сутулый дядька, похожий своим широким ртом на Бармалея, только без бороды. Он подъехал к дому, кинул вожжи на калитку, очистил сапоги на крыльце и крикнул:
— Близко не подходи! Тронет — плугом ушибет.
И ушел в дом.
Танечка пошла за ним, а когда с трудом открыла дверь на кухню и вошла, то увидела, что дядька уже сидит у стола, а бабушка подает ему целый стакан кипятку. Дядька подмигнул зачем-то, разом выпил весь стакан, скривил свой рот и понюхал кусочек хлеба.
— Ну, а теперь — пахать! — рявкнул он и вытер шапкой губы. — Где Григорий?
— Ждет тебя на усадьбе, — ответила бабушка.
И все пошли за сараи, а там до самого ручья под горой лежали серые, непаханые поля.