Высокое поле - страница 35
Но вот матрешкина коса отцвела. Теперь она стояла еще более крепкая, но однообразная и почему-то скучная. Девочка постепенно остывала к ней и полюбила ходить на луг, где, отбиваясь от мух, пасся пятнистый теленок. Она трогала пальчиками его мокрые теплые губы, давала сосать ладошку и нюхала шерсть на боку. Потом бабушка брала ее за ягодами, что вызрели по ручью, а потом в настоящий лес — за грибами. Это было весело, но бабушка становилась все мрачней. Она знала, что скоро останется одна: дядя Гриша уже собирался в город.
Тем временем школьники пошли в школу. Солнышко стало скупым. Утром роса обжигала холодом ноги и почти целый день поблескивала в поникшей траве. Зеленый матрешкин стебель начал бледнеть, листья его съежились и повисли. Вскоре на его месте уже торчала только темная кривая палка.
— Хоть бы раз собрать всех вместе, последний раз, — грустно мечтала бабушка и добавляла: — Вот возьму да и напишу, что умираю, — сразу прикатят.
И она действительно написала. Дядя Гриша отправил целую пачку писем — «всем», а сам уже выкопал картошку и готовил в город большой чемодан. Танечка с бабушкой тоже собрались выкопать матрешку, как в дом наехали гости — бабушкины дочки и сыновья. Целый день в доме стоял радостный шум, а на следующий день стало еще веселей: приехал на машине папа и привез маму.
— Ты что, старенькая, обманываешь нас? Мы решили, и в самом деле — беда, — ласково говорил папа.
— Один раз в жизни можно и обмануть.
— В другой раз не поверим!
— В другой раз будет правда, — грустно ответила бабушка.
В доме притихли, а потом приступили к Танечке. Все, кто видел ее зимой, удивлялись, как хорошо она выглядит.
— Чудо! Это просто чудо! — громче всех кричала мама, и голос ее гремел по всему дому.
Мама ходила, как большой начальник, грузно и решительно. Она надела на дочку новое белое платье и все повторяла:
— Чудо! Чудо! Я теперь этим докторам всем нос утру!
Папа морщился и молчал.
А бабушка, радостная, счастливая, шаркала по дому в своих стареньких парусиновых туфлях, стараясь все уладить и всем угодить. На ночь она устроила дорогих гостей на постелях, а сама до рассвета тихонько сидела на кухне, на табурете.
На следующий день, после обеда, родня стала разъезжаться. Последними собрались ехать на своей машине Танины родители, они забирали с собой и дядю Гришу. Папа уже прогревал мотор, когда Танечка вспомнила и закричала:
— Бабушка, а матрешку-то?..
Они взяли лопату и пошли — старый да малый — за дом. Одиноко и грустно торчал на месте роскошной ветки темный сухой стебель. Бабушка приноровилась, глубоко вонзила в мягкую землю лопату и вывернула большой ком земли.
— Собирай, дитятко, собирай! — а сама заторопилась к машине.
Девочка только ахнула в изумлении. Ей казалось, что из земли должна была выйти та же матрешка, а тут, на ее месте, оказался целый ворох розовых, разной формы и размеров, картофелин.
«Откуда?» — недоумевала она и выбирала все новые и новые клубни, вытряхивая их из белой путаницы тонких корешков.
— Чудо, чудо! — на манер матери, только тонким голосом, пищала она, подавляя горькие слезы огорченья оттого, что нет матрешки, и в то же время удивленно ощупывая твердые холодные картофелины.
Когда сложила в кучку свой урожай, а потом тряхнула еще раз темную ботву, она снова ахнула и присела.
— Матрешечка-а!..
В бахроме кореньев, приросшая головой к ботве, темнела ее матрешка. Она была уже не той — полной и красивой, теперь она вся съежилась, стала легкой, слегка водянистой и неприятной. Но в памяти Танечки она еще жила той матрешкой, о которой она думала целое лето. Девочка осторожно оторвала ее от ботвы. Потом она набрала на руку холодных клубней, сверху положила драгоценную матрешку, нежно, как самую лучшую куклу, прижала ее к груди и понесла к машине.
— Смотрите — чудо! Чудо! — кричала она, и ее еще не просохшие глаза были наполнены искренним удивленьем перед этим новым для нее чудом жизни.
Из машины торопливо вышла мама и смахнула из ее рук весь урожай.
— Платье! Новое платье, а она его, готово дело, извозила землей! Марш в машину!
Мама откинула ногой сморщенную матрешку, села в машину и сердито хлопнула дверцей.