Вытри моё лицо (Сборник рассказов) - страница 5

   В бардачке всегда лежат "Глок", пара "чеков" и несколько тысяч. Не на всякий случай. Ствол, надеюсь, не пригодится. В отличие от спидбола и денег.

   Отряд самоубийц. Меня встречает любезная Пэм. Предлагает минет, стягивает парку и спрашивает, улыбаясь:

   - Умирать или смотреть?

   - Что?

   - Вы, мистер...

   - Поллак. Алистер Поллак.

   - Мистер Поллак, вы пришли в "СС" умирать или смотреть?

   Какого...

   - Мистер Поллак?

   Что бы это ни значило.

   - Смотреть, дорогая. Я пришёл смотреть.

   - Замечательно. Пойдёмте.

   - А как же минет?

   - Ах да, простите, я думала, вы пришли...- естественно, проще встречать и отсасывать, чем думать.

   - Умирать. Не уточняй и не извиняйся. Занятная опция. Веди.

   Она тащит меня за руку по узким коридорам, похожим на лабиринты. Из кабинок, закрытых угольными шторами, слышатся стоны. Багровые обои подсвечены карминным галогеном, даунлайты слепят. Налево. Налево. Направо. Прямо.

   Споты коротко и ритмично взрываются, отчего спазмы в ногах становятся ощутимее.

   Назад. Налево. Прямо.

   Вертиго.

   Куда бы меня ни вели, я окажусь не там, где нужно. Как Олливер.

   - Двести шестьдесят семь. Пришли, мистер Поллак. Когда войдёте, справа от кресла найдёте мини-бар, затем выберете номер сценария, после чего опустится экран. Если почувствуете недомогание, поднимите синий рычаг в левом подлокотнике.

   - Спасибо, Пэм. Если бы ты в школе так заучивала параграфы, не пришлось бы таскать извращенцев по комнатам.

   - Мама говорит иначе. Плюс - сейчас рождественские каникулы. Да и в крыле вуайеристов намного спокойнее. Отдыхайте, мистер Поллак.

   Милая девчушка. Для неё грязный член во рту - едва ли не полномочие.

   Но кто встречает женщин?

   Каморка показалась мне пустой и уютной. Я рухнул в просторный реклайнер, обитый жаккардом, выудил из кармана спидбол и "затянулся" прямо из пакетика. Лишь спустя двадцать минут опомнился, ткнул наугад оранжевую кнопку и налил виски. Невесомые движения. Старина "Хэнки Баннистер" знает меня лучше прочих.

   Почему никто не рассказывал об этом местечке?

   Передо мной, как и обещала Пэм, неспешно опустилось прозрачное полотно. Внутренняя часть его как будто запотела. Наверное, недавно помыли.

   Вспыхнули прожекторы. На стуле, завёрнутом в полиэтилен, сидит немолодая леди. Она щурится. Я успеваю сделать глоток, прежде чем та начинает исповедь.

   "Меня зовут Кейтлин Абигейл Тёрнер. Я родилась в Стратфорде, Онтарио. Второе имя мне дали в честь покойной бабушки по маминой линии. Мои родители - Спенсер Эррол Тёрнер и Кори Холлоуэй-Тёрнер - фермеры, христианские проповедники и добрые люди. Когда мне исполнилось семь, папа разрешил нам с Бетти петь в хоре одной из протестантских церквушек, находившейся в пригороде. Я благодарна господу за свой голос".

   Зачем мне это знать, Кейтлин?

   "Однажды пастор Финдли попросил задержаться и помочь ему с какими-то книгами. Он заботился обо мне, о Бетти. Но в тот день я проснулась в госпитале. Детектив Коул расспрашивал о случившемся, а мне не удавалось ничего вспомнить. Родители решили, что это даже к лучшему. Много позже мой психотерапевт скажет, что с жертвами сексуального насилия такое случается постоянно. Но разве должно становиться легче оттого, что кому-то навредили так же, как и мне?Простите...я ведь даже не вижу, кто передо мной. Окончив "Стратфорд Нортвэстерн" я решила покинуть родной город. Родители, конечно же, были против. После того случая с пастором Финдли они ни на минуту меня не оставляли. Но я взрослела. И, глядя на маму с папой, считала, что самостоятельность - это просто, это по мне. Всё кажется преодолимым, когда рядом семья. А вышло всё несколько иначе. Я перебралась в Порт-Харди, на другой конец страны, где начала обустраивать жизнь почти с нуля. У меня были сбережения, да и родители, которые поняли, что их дочь настроена решительно, перестали противиться, отдав почти все свои накопления. Первый месяц я не могла устроиться даже официанткой. Оно и понятно: в городе, где столько красивых и доступных девочек, никому не нужна полненькая дурнушка. Не подумайте, я не завидовала им. Просто принимала всё как есть. Однако, тогда повезло и мне. В одном ресторане официантки не требовались, зато они подыскивали джазовую певицу. Я аккомпанировала себе на фортепиано, и пусть моя внешность оставляла желать лучшего, посетителям нравилось, как я пою. Пары приходили не просто ужинать, а смотреть на меня. Тогда я впервые почувствовала себя живой, почувствовала, что самостоятельность - это и впрямь невыносимо легко. На чаевые я могла жить неделю, не работая. Со временем меня стали приглашать в ночные клубы, на торжества, городские мероприятия. Гонорары казались мне баснословными. Я так и не научилась озвучивать ставку. Люди давали столько, сколько платили остальным. Они говорили, что я лучше. Они говорили, что я бесподобна. Они говорили. Говорили, говорили и говорили. Поначалу я даже отказывалась от интервью, мой друг Элвис - управляющий того ресторанчика - рекомендовал обходить репортёров стороной. Он говорил, что таким как я не нужна раскрутка в СМИ. В маленьком Порт-Харди обо мне и так все знают. Он был прав. По-своему. Но сколько людей могут сказать, что они достигли высочайшего уровня мастерства в своём деле и отказались от по-настоящему больших предложений, которых я не получала? Ведь за пределами Порт-Харди я оставалась никем. Что заставляет человека идти вперёд? Думаю, прошлое. Я помнила: однажды мне повезло. Возможно, мне повезло и тогда, в церкви. И вот: я стою на пороге большой музыкальной карьеры, мне всего двадцать четыре года, амбиции начинают захлёстывать. Меня приглашают на телевидение. Телевидение. Видеодром... Именно там, в студии, я поняла, что вечно не может везти. У меня не было агента, который предостерёг бы меня от тех или иных ответов. У меня было только неуёмное желание. Мечты. Страсть. Но рассказав свою историю, я допустила самую большую ошибку. Нет, зрители поддержали меня. Аудитория в студии аплодировала стоя. Они знали, что я не могу солгать. Ценили мою откровенность. Жалели меня. А я пела. Площадки росли, восточная Канада раскупала мои билеты быстрее, чем те поступали в продажу. Солд-ауты, плакаты, цветы, письма. Боже, я купалась в этом двенадцать лет. А потом познакомилась с Майком. Полицейским. Он говорил, что является большим фанатом моего творчества. Ухаживал за мной почти три месяца и стал первой любовью. Представляете? Первая любовь в четвёртом десятке. Но это чистая правда. Я и сейчас не стану отрицать, что это была настоящая любовь. Даже после того, как он и четверо его сослуживцев изнасиловали меня в камере. Двое суток они держали меня в участке. Говорили, мол, мне не привыкать. И снимали на видео. Понятно, что это моментально стало достоянием общественности. Я же не просто потаскушка из Порт-Харди. И как только ролик появился в сети, мнение обо мне кардинально поменялось. Теперь все считают меня шлюхой. Что я совратила пастора Финдли. Что вся моя история...это история подстилки, которая и добилась-то всего, прыгая с одного члена на другой. Знаете...простите...кхм...знаете, эти удары - ничто. Но у меня отобрали главное. Сцену. И невозможно переубедить общество, когда оно уверено: их обманывают. Их постоянно обманывают. Им проще затоптать и попрощаться, нежели понять..."