Выйду замуж по любви - страница 46

Иногда у Мэта мелькала мысль, нет ли у Майи душевной болезни. Она часто плакала, близко к сердцу воспринимая вещи, на которые другая женщина не обратила бы внимания. Она была робкой, застенчивой и пугливой, даже чересчур. Она казалась наивной и чистой, как ребенок. Однако когда они разговаривали, он воспринимал ее, как равную себе, и чувствовал за ее словами и суждениями ум и образованность. То, как она поняла балладу, сразило его наповал. В ней не было ни капли женского кокетства, лукавства и фальши. Мэт старательно искал изъяны — и не находил их.

Великолепная актриса? Да не может быть! И у него в голове не укладывалось, как она могла написать то лживое обвинение. Разве что после тронулась умом и сейчас пребывает в счастливом неведении? Порой ему хотелось спросить напрямую, зачем она сломала ему жизнь.

Прошло уже много времени, но Мэт в мельчайших подробностях помнил тот день, когда его пришли арестовывать. Обвинение поначалу показалось ему таким нелепым, что он рассмеялся. Глупец! Только обозлил стражу. Он не верил в происходящее, пока следователь не показал ему заявление, подписанное княгиней Поляновой. После этого понял, что оправдываться бесполезно, все уже решено.

Обвинение в изнасиловании. Все усугублялось еще и тем, что в то время Мэт служил в личном императорском полку. Офицер-насильник! Приговор его не удивил: публичная порка на площади и пожизненная каторга. Порку он пережил, а по пути на каторгу сбежал, навсегда потеряв свое честное имя. Хотя его имя втоптала в грязь именно эта женщина, — та, что сидит сейчас перед ним.

Пожалуй, впервые за все время Мэт подумал, что она, возможно, не виновата. А если ее заставили поставить подпись? Глупости, конечно. Не могла же она не понимать, что делает? Однако Мэт теперь мечтал не о мести, он искал оправдания.

Что и говорить, опозорить княгиню он мог еще вчера, когда они сидели одни в гостиной. Или сегодня — у фонтана. Но он тянул время — и не только из-за бумаги, которую еще нужно было найти. Он хотел понять Майю — за ее страхами и слезами что-то скрывалось. Он боялся признаться самому себе, но сейчас он испытывал к ней те же чувства, что и в тот момент, когда впервые дарил ромашку — влюбленность и обожание. Он столько времени хотел отомстить! У него хватит терпения подождать еще немного. Сначала он узнает правду от нее самой.

— Все, больше не могу… — жалобно призналась Майя, отодвигая полупустую вазочку с мороженым. — Может, ты доешь?

— Если только так… — Мэт налил себе еще чаю и ложкой переложил в чашку подтаявшее мороженое. — А как же сладости?

— Никак… — она опустила голову. — Наверное, не нужно было столько…

— Пожалуйста, перестань! — он оборвал ее резче, чем собирался. — Майя, право слово, не стоит расстраиваться по пустякам. Я попрошу, и все упакуют, возьмешь домой и съешь позже.

Мэт тут же обругал себя и приготовился к очередным слезам, однако Майя подняла на него ясный и спокойный взгляд.

— Я не всегда была такой, — призналась она словно через силу. — И надеюсь, все пройдет, со временем.

— Не хочешь рассказать? — Мэт ухватился за возможность откровенного разговора.

— Хочу, — выдохнула она. — Только, пожалуйста, не сейчас. Не нужно портить такой хороший день.

— Хорошо, — согласился он. — Позже. Я всегда готов тебя выслушать.

Они посидели в кафе еще немного, а потом Мэт проводил Майю домой. Снова пришлось придумывать причину, чтобы не сопровождать ее вечером в оперу. Он сослался на данное ранее слово, но Майя заметно огорчилась.

— Сегодня после спектакля лотерея. Купишь билет? — поинтересовался Мэт.

Они стояли у калитки, прощаясь. Коробки с пирожными и сладостями Майя уже передала служанке, которая вышла на звонок.

— Конечно, нет!

— Но почему? Тебе же нравится голос Нила?

— Голос — да… Но… Он же мужчина… А я…

— Женщина? — улыбнулся Мэт. — О чем ты переживаешь, Майя? Между нами нет никаких обязательств, но даже если бы были, нет повода для ревности. Это же светское мероприятие, собранные деньги пойдут на благотворительность. И чести девушки ничего не угрожает.

Майя слегка покраснела — он верно угадал ее сомнения. И все же спросила о другом: