Взгляд из Зазеркалья - страница 41
– Сейчас, кроме нас есть кто-то в доме? – спросил Жан, проведя большим пальцем по щеке девушки, заправляя выбившуюся прядь за ушко.
– Слуги разошлись, охрана в дом не заходит, – Арин, словно завороженная не сводила с него взгляда.
– А Кларис?
– Она у подруги, вернется не скоро…
– Отец, судя по всему в Центре. Исходя из последних событий, сегодня домой не вернется?
Арин, вспомнив с каким бешенством, тот выбежал из дома, кивнула.
– Хорошо… Камеры, датчики движения в доме?
– В доме просматриваются не все комнаты. Первый этаж, кухня, кабинет отца – всё это выводится на мониторы охраны. Датчиками движения оборудована вся территория дома, но датчики активируются только, когда в доме никого нет.
– Камеры давно устанавливали?
– Даже не помню. Думаю, что давно…
– Думаешь? Подумай лучше…
– Вспомнила. В кабинете отца недавно устанавливали дополнительные камеры с выводом картинки ему на телефон, вроде так…
– Камеры установлены за спиной отца?
– Не понимаю…
– Смотрят на монитор компьютера?
Арин никогда не задавалась этим вопросом. Она сейчас лихорадочно пыталась вспомнить, но безуспешно. Жан ответил за неё:
– Если кабинет просматривает охрана, то камеры не должны быть направлены в монитор. Понятно… Получается, что кабинет просматривает и охрана, и он сам…
Жан ненадолго задумался.
– Запасные ключи от кабинета отца есть?
Сознание Арин опять начало борьбу. Она вновь взвешивала собственную ценность в уме и мысленно захлебывалась слезами. Чувствовала себя раздавленной, уничтоженной, выпотрошенной. С одной стороны, ей хотелось вцепиться в Жана и, сохраняя остатки гордости, вытолкать за дверь, а с другой стороны Арин видела одинокое и пустое будущее, в котором больше не осталось жизни. Понятия «Можно» и «Нельзя» вколоченные строгими воспитателями, как ангел и демон боролись за пальму первенства. Ещё в юности она услышала совет от всегда строгой матери: «Слушай свое сердце», и не могла сейчас поступить иначе. Не могла предать себя.
– Есть, – после терзаний шепотом ответила девушка. – Запасной на непредвиденный случай.
– Теперь слушай внимательно, – Жан старался говорить, как можно нежнее, понимая, что допрос дался ей очень тяжело.
Все рассуждения о конце света, о создании какого-то фантастического оружия, массовая истерия рожденная пониманием серьезной опасности для Арин были всего лишь слова. Каста, к которой она принадлежала, опиралась на определение «Вся жизнь – для них», а не «Выживание ради жизни», и опасность, которая может в этой жизни возникнуть не вызывала первобытного страха. Этот страх стал для них рудиментом. Сейчас Арин сознательно шла на предательство отца не ради высоких целей, а ради любимого человека. К чему слово «долг», когда важнее сердце? К чему оправдывать ложь ради мира, когда с собственной ложью нельзя ужиться?
– Слушай меня внимательно, – Жан старался говорить очень медленно и спокойно. – Ты открываешь кабинет…
– А как же камеры…
– Я же просил слушать меня внимательно, – строго повторил молодой человек. – Ты ведь читала про человека-невидимку?
Арин кивнула, ощущая себя маленьким, потерявшимся ребенком.
– Создана специальная одежда с интегрированными экранирующими материалами и мембранами, защищающая и от тепловизоров, и от инфракрасного излучения, да и простые камеры, без наворотов, меня не увидят. Я буду просто сливаться с окружающей обстановкой.
Жан сделал паузу.
– Сейчас на мне обувь и брюки из такой ткани. До входа в кабинет я надену перчатки и куртку с защитным капюшоном.
Только сейчас Арин заметила необычный наряд Жана. Интересная, лоснящаяся ткань брюк и обуви с хитросплетением узоров и форм очень гармонировала с белой футболкой.
– Ты хорошо экипирован, – безжизненным голосом произнесла девушка.
Горечь сквозняком обдала молодого человека. Не время отступать, «кончай сантименты», как сказал бы Громов. Жан вновь собрался, отключившись от эмоций. Для них сейчас не время…
– Отец не закрывает жалюзи в кабинете?
– Нет, он любит, когда в кабинете светло. А что?
– Свет от монитора в темной комнате…
Он глубоко вздохнул – сейчас или никогда. Каждое слово казалось тяжёлым камнем, который тянул на дно. Слишком много набралось таких камней…