Взлет и падение «Советского писателя» - страница 43
Кстати, смертельный инфаркт случился у Дмитрия Борисовича тоже в машине, к счастью, за рулем в тот момент был его шофер.
Дмитрий Борисович был очень высокого роста, худой, что давало поводы для неизменных шуток. В поселке его за глаза звали «прилично одетый позвоночник». Кабалевский на это совершенно не обижался, он даже придумывал шутки про себя:
— У всех телосложение, а у меня теловычитание.
— У всех конечности, а у меня бесконечности.
Его консерваторский преподаватель Гольденвейзер говорил ему:
— Кабалевский, подберите ваши макароны.
Будущий композитор мог охватить пальцами почти две октавы.
Дмитрий Борисович любил рассказывать, как однажды шел по одному московскому бульвару, и какой-то мальчишка сказал своему приятелю:
— Смотри, вон Фефелева башня пошла.
У него хватало чувства юмора, чтобы подшучивать над собой, вполне оправдывая песенные строчки: «Пускай капризен успех, он выбирает из тех, кто может первым посмеяться над собой!» Рост доставлял ему дополнительные трудности: даже кровати приходилось делать на заказ.
Дмитрий Борисович не допускал расхлябанности в одежде. Когда выходил на дачные аллеи, неизменно надевал брюки, одевался элегантно, не по-дачному. Даже дома всегда ходил в брюках, «треников» не признавал. Брюки на нем очень быстро выходили из строя. Когда работал, он вертелся на стуле между роялем и письменным столом, брюки протирались на «пятой» точке и чуть ли не ежемесячно менялись на новые. Такой пример щепетильности в одежде собственного отца, как ни странно, плохо повлиял на его дочь Машу. Однажды она пришла в гости к своему однокурснику, а его отец сидел на кухне и не встал ей навстречу. Отец однокурсника был профессором, преподавателем МГУ, где тогда Маша училась на первом курсе. Она поздоровалась, а профессор сказал:
— Извини, пожалуйста, я не встаю, потому что у меня сегодня творческий день, я в штанах, но не со всеми пуговицами.
Маша ответила:
— У моего папы каждый день творческий, но его брюки всегда застегнуты на все пуговицы!
Только через несколько лет до нее дошло, насколько это было бестактно.
Кабалевский не принимал никакого участия в общественной жизни поселка, хотя если нужно было ехать в государственные структуры, чтобы выбить для поселка какие-нибудь блага, никогда не отказывался. Ему с избытком хватало общественной жизни в Москве: профессор Московской консерватории, секретарь Правления Союза композиторов, член Коллегии Министерства культуры СССР, почетный профессор Консерватории в Мехико и член-корреспондент Академии искусств в Берлине, вице-президент, потом почетный президент Международного общества музыкального образования при ЮНЕСКО, депутат Верховного Совета СССР, народный артист СССР, доктор искусствоведения, действительный член Академии педагогических наук СССР, Герой Социалистического труда, основатель и главный редактор журнала «Музыка в школе».
Но в поселке побаивались и его излишней принципиальности. Он был убежденным членом КПСС, искренне верящим в идеалы коммунизма. Известна история, произошедшая в Красной Пахре в 1955 году. Это был самый разгар строительного бума в поселке. И это в условиях всеобщего дефицита строительных материалов. В поселке появился предприимчивый молодой человек располагающей наружности, на «Москвиче-каблучке». Он начал обход участков с неизменным рассказом:
— Слышал, что писатели строятся и испытывают трудности с высококачественными строительными материалами. А у нас на заводе производят отличный дубовый паркет, да еще и по оптовым расценкам.
Мало кто из жителей поселка устоял перед соблазном. Все дружно начали заказывать дефицит. «Каблучок» предприимчивого продавца регулярно сновал между Москвой и Красной Пахрой. Единственным, кто попросил у него документы на паркет, стал писатель Юрий Корольков. Продавец удивился:
— Зачем документы: товар против денег.
Ответ Юрия Михайловича не удовлетворил. Он вытащил ключи из замка зажигания «каблучка» и вызвал милицию. Те приехали быстро. Оказалось, что паркет украден из строившегося одновременно с поселком Московского Государственного Университета на Ленинских горах. Судя по масштабам нового университетского комплекса паркета там было достаточно, чтобы облагородить сотни таких поселков, как Красная Пахра. Было возбуждено уголовное дело. Многие жители поселка пошли по нему свидетелями и даже соучастниками. Трясли всех, требовали предъявить документы на все материалы, а не только на паркет. Королькова невзлюбили всерьез, а к Дмитрию Борисовичу стали относиться с подозрением: у него единственного обнаружилась папка-скоросшиватель, в которой содержались накладные и чеки на стройматериалы за все время строительства. Спасибо Ларисе Павловне. Много лет спустя Маша поняла ее фразу: