Взлет и падение «Советского писателя» - страница 52

Трое мужчин сыграли в жизни будущего писателя главные роли. Только в зрелом возрасте писатель узнал тайну своего рождения: его отец был потомственным дворянином Константином Александровичем, расстрелянным красными за белогвардейский мятеж в Курской области еще до рождения Юрия. Предусмотрительный белый офицер передал свою беременную жену Ксению Алексеевну, кстати тоже из дворянской семьи Каневских, другу Марку Левенталю. Тот усыновит мальчика, но вскоре сам отправится в ссылку, где и умрет много лет спустя. Именно от него у русского дворянина Нагибина осталось еврейское отчество. Ксения Алексеевна развелась с Левенталем и вышла замуж в третий раз за Якова Семеновича Рыкачева, прозаика и критика, хулителя зарубежной приключенческой литературы, который сам работал в жанре научной фантастики. Именно Рыкачев привил Нагибину вкус к словесному творчеству, хотя времени на это у него было немного: в 1937 году его посадили.

Юрий Нагибин родился в Москве, жил в районе Чистых прудов в Сверчковом переулке. Мальчик рос очень спортивным, всерьез увлекался футболом. Тренер московского «Локомотива» Жюль Лимбек даже обещал к восемнадцати годам зачислить его в дубль мастеров.

Писать Юра начал очень рано по совету своего отчима. Тот обратил внимание на его способность словесно передавать впечатления от увиденного и услышанного естественно и с юмором. Первые рассказы были неудачными, но мальчику нравился сам процесс творчества. После окончания школы в 1938 году он поступает в Первый Московский медицинский институт по настоянию матери, но уже после первой сессии выясняет, что к медицине он не склонен. Именно в этот момент во ВГИКе открывается прием на сценарный факультет, куда Нагибин без труда проходит и переходит учиться на сценарный факультет ВГИКа. Как писатель Нагибин начинается в 1939 году. Он рискнул на одном из вечеров в писательском клубе прочитать свой рассказ о том, как семнадцатилетний юноша домогался любви взрослой женщины. Вышел скандал. Публика первый опыт будущего сценариста разругала, но за него вступился ведущий вечера Валентин Катаев, а того поддержал Юрий Олеша. Очень скоро, осенью 1940 года, первый рассказ Нагибина «Двойная ошибка» публикуют в журнале «Огонек».

Окончить институт помешала война. Недоучившегося студента призывают в армию.

Знание немецкого языка и неполное высшее гуманитарное образование определяют его воинскую специальность. Он был направлен в политуправление Волховского фронта, где занимался контрпропагандой. В его обязанности входил разбор документов врага, выпуск пропагандистских листовок, ведение радиопередач. Однако, пришлось ему повоевать и по-настоящему с оружием в руках, выходить из окружения. Он был дважды контужен, а после выздоровления в ноябре 1942 года комиссован по состоянию здоровья. Но ни писательство, ни армию он не бросил. В качестве военного корреспондента газеты «Труд» побывал в Сталинграде, под осажденным Ленинградом, при освобождении Минска, Вильнюса, Каунаса. Военные впечатления легли в основу сборников рассказов. В 1943 году вышел сборник «Человек с фронта», и Нагибин был принят в Союз писателей.

До конца войны он совмещал журналистику с литературой. В конце 1940-х годов Юрий Маркович знакомится с писателем Андреем Платоновым, который оказал на него громадное человеческое и литературное влияние. В результате, по отзыву самого Нагибина, «целый период моей литературной учебы состоял в том, что отчим вытравливал Платонова из моих фраз».

В начале 1950-х к писателю приходит известность. Его рассказы «Трубка», «Зимний дуб и Комаров», «Ночной гость» стали пользоваться популярностью у читателей. Одновременно с этим он приобрел репутацию вольнодумца после публикации в «оттепельном» альманахе «Литературная Москва» своих рассказов «Хазарский орнамент» и «Свет в окне». Содержание этих произведений далеко вышло за разрешенные партийной печатью пределы, что вызвало гнев функционеров. Писатель был вынужден снизить уровень своего свободомыслия, и в дальнейшем, как отмечает писатель Юрий Кувалдин, «уму постоянно приходилось балансировать на грани диссидентства и правоверности».