Взрыв в бухте Тихой - страница 10
«Все равно доплыву… Дотащу!» — с какой-то ему самому непонятной злостью думал матрос и, стиснув зубы, продолжал работать руками и ногами.
Берег приближался. Скалы мыса все выше и выше поднимались над морем, сквозь туманную поволоку, застлавшую глаза. Кузьмин видел пенистую полосу прибоя, старшего техника-лейтенанта.
Уже скоро!
— …А-а! — услышал он с берега.
Бондарук что-то кричал, махал фуражкой. Шум прибоя заглушал слова.
— Бро-с-са-ай! — донеслось до него, наконец.
Машинально выпустив конец веревки, Кузьмин сильнее заработал руками и ногами. Волна высоко подняла обессиленное тело, с шумом бросила вниз. Больно ударившись коленом о гальку моряк остался лежать на песке.
Подбежал Бондарук, схватил его под мышки, оттащил от воды.
— Я же давно кричу — бросай! Она же о берег удариться может! — волнуясь и незаметно переходя на «ты», говорил старший техник-лейтенант.
Увлекая за собой Кузьмина, он сделал несколько прыжков и упал за огромный обломок скалы. И тут же черный шар метнулся в пене прибоя. Земля, точно вздохнув, поднялась. Потом сразу опустилась. Сжало грудь. Тяжелым грохотом сдавило уши, и высоко в небо взметнулся столб дыма, песка, камней, водяной пыли. По горам звучно прокатилось эхо.
Спустя несколько минут Кузьмин встал. Поддерживаемый Бондаруком, он стал подниматься на обрыв, с трудом переставляя одеревеневшие ноги.
А позади шумел прибой и волны, набегая на берег, пенистыми языками слизывали с камней хлопья осевшей сажи.
На следующее утро все шло обычным порядком, словно ничего и не случилось. Бондарук, как всегда негромко насвистывая грустную песенку, копался в каком-то, неизвестном Шорохову, приборе; Кузьмин протирал макеты.
«Они же вчера настоящий подвиг совершили», — думал Шорохов.
Ему было немного завидно. Разве он не смог бы поплыть к мине и уничтожить ее? Конечно, смог бы и поплыл бы обязательно сам… Да, других на боевое задание посылают, а он… Правда, за эти дни он отрегулировал несколько приборов, провел два занятия с моряками, вот схему донной комбинированной мины заканчивает, но…
— Чудеса! — вдруг воскликнул Кузьмин и тут же запел:
— Можно подумать, что здесь то ли чистая, то ли нечистая сила побывала!..
— Что там у вас за чудеса? — спросил Бондарук.
— Да, понимаете, вот этот прибор капризничал. Я уже по чертежам полазил и в литературе покопался, хотел сегодня наладить, и вот на тебе! — он совершенно исправен…
— Это я его отрегулировал, — отозвался Шорохов.
— Тогда порядок! А я-то думал…
Что он думал, Кузьмин сказать не успел, в класс вбежал посыльный.
— Товарищ старший техник-лейтенант, вас и матроса Кузьмина — к капитану третьего ранга Рыбакову! — выпалил он.
— Есть! Сейчас будем!.. — ответил Бондарук.
Шорохов опять остался один. Сначала он думал о старшем технике-лейтенанте и матросе Кузьмине, о случае с ними, постарался угадать, зачем их вызвали к Рыбакову, а затем мысль перескочила на мины, на ту мину, схему которой он чертил. Виктор отошел от стола и поднял брезентовый чехол. Вот она, огромная темно-серая сигара. Когда-то эта мина была установлена врагами на дне моря. Враги думали, что подорвется на ней военный или транспортный корабль. Но не получилось! Обнаружили ее, разоружили и вот лежит она сейчас в учебном кабинете. Зарядное отделение пустое, аппаратура другого отделения хорошо видна через большой квадратный вырез.
«Такой же конструкции, как и у нас в училище», — подумал Шорохов.
Да, такой же, но есть и отличие. Виктор знал, что очень редко попадаются мины, похожие одна на другую. Как правило, расположение приборов изменялось, ставились дополнительные «сюрпризы», ловушки да так, чтобы разоружение мины оказалось невозможным.
«Не помогли ваши ловушки», — про себя сказал Виктор и, набросив на мину чехол, стал заканчивать схему.
— Обрадовался Кузьмин, — сказал, заходя, Бондарук. — Командир соединения поощрил его внеочередным отпуском.
— А вас?
— Надо было бы какой-то подарок его матери купить, — не отвечая, продолжал Бондарук. — Денег он не возьмет…
Старший техник-лейтенант машинально положил правую руку на стол.