While Your Lips Are Still Red [СИ] - страница 4

Поджав губы, Белла опускает глаза вниз. Прекращает сопротивление и медленно, как и просит, укладывается обратно. Запрокидывает голову, по-прежнему не глядя мужу в глаза. Дышит сбито, с дрожью. Сейчас заплачет…

Тяжело вздохнув, Эдвард поднимается, возвращаясь на кухню. Достает аптечку, яростно откапывает в ее нутре упаковку таблеток. Одну, круглую, из пластиковой баночки наружу. И потом на ладонь Беллы. Благо, не упрямится. Берет в рот.

В комнате царит напряжение и обида, которую мужчине больше всего не хочется ощущать в свой адрес. Он ровно дышит, вместе с женой ожидая действия лекарства, но пока не прикасается к ней. Молчание ему не нравится, но слезы и выкрики куда хуже него.

— Ты же понимаешь, что я хочу как лучше…

— Твое «лучше» мне уже надоело, — она отворачивается. Зажмурившись, обращается взглядом к мягкой спинке. И шумно сглатывает.

— Белла…

— Я тоже хочу о тебе заботиться, — голос вздрагивает, а глаза, Эдвард может поклясться, на мокром месте. Знает, что ее безумно расстраивает все это. Но ничего не может сделать — ни с собой, ни с происходящим.

— Ты обо мне заботишься, — смягчается, делая глубокий вдох и робко улыбаясь. Становится на колени, возвышаясь над женой, и аккуратно гладит по спине. Ответом служит всхлип.

— Это не забота… ты даже ужин не даешь мне приготовить! Ты не ел весь день!.. — морщится и теперь по-настоящему плачет. На корню рубит попытки таблетки унять стучащее сердце.

— Ты приготовишь ужин через несколько минут, — как можно более утешающе уверяет Эдвард, — ты выбрала мои любимые отбивные, ты все подготовила… просто поставишь в духовку, и все.

Ступает на шаг дальше позволенного, укладывая вторую руку на ее плечо, а губами прикасаясь к волосам. Не давит, не вынуждает держать свой вес. Просто накрывает собой в защищающей позе.

— Беллз, для меня важнее всего то, чтобы с тобой, пока меня нет, все было хорошо. Это лучшая забота обо мне, если ты будешь беречь свое сердце. Ты же знаешь.

Она утыкается носом в подушку. Неровно выдыхает, подавляя всхлип.

— Я хочу быть нормальной женой…

— Ты лучшая жена.

— Неправда.

— Еще какая правда. Ты меня любишь, — ласково ободряет мужчина.

— Любви недостаточно. Ты же помнишь, я не хотела, чтобы, женившись, ты становился моей сиделкой. И ты обещал, что не станешь!

Очередной упрек. Только не ему одному — и себе тоже. Сразу же. С болью.

— Белла, ради меня, не плачь сейчас, — почти молит Эдвард. Очень боится, что все опять кончится «скорой», — давай поговорим о чем-то другом, о чем-то интересном. Я не твоя сиделка, я твой муж. Мы супруги, помнишь?

— Сиделка-муж…

— Радость моя, — Каллен устало качает головой на упрямство девушки, потянув за специальную нашивку на диване. Вытягивает его чуть вперед, вызвав удивление у Беллы и даже уняв всхлипы, а затем ложится рядом. На появившемся пространстве ложится, притягивает жену к себе. Утешающе и крепко обнимает. — Расслабься. Просто расслабься. Я с тобой, — целует ее в макушку. И согревает, заметив, что спит в тоненькой маечке. Не потрудилась отыскать даже халат.

Упрямица. Даже теперь, когда таким выходкам не место. С возрастом все только хуже, отец был прав. Но и он мать не оставил. Эдварду было с кого брать пример.

— Двадцать минут подремлем, м-м-м? — нежно шепчет он, возвращая свой прежний тон. Обвивает жену увереннее, пальцами придерживает ладони, — я так устал, малыш… пожалуйста!

Не сомневается в ее согласии, хотя Белле и хочется воспротивиться. И все же последняя фраза делает свое дело. Она замолкает, легонько погладив его руки.

— Хорошо, — кивает. И больше не пытается встать до полного восстановления ритма. Сдается.

В половину восьмого, через полтора часа после прихода Эдварда, супруги Каллен сидят за столом. Друг рядом с другом, рядышком. Смотрят на стену в старых обоях, чуть отклеившихся наверху, возле плинтусов, наблюдают за медленным бегом крупинок в больших песочных часах.

Белла все же запекла отбивные, которые приготовила, выложив ровным кругом вокруг них очищенный картофель. Базилик и орегано пришлись как раз кстати, дополнив блюдо. А уж холодный лимонный чай, который Эдвард в числе прочих покупок принес домой, был лучше любого алкоголя. В доме Калленов не было даже пива и вина, не говоря уже о чем-то большем. И гости, приходя к ним, никогда не смели ничего подобного приносить.