Я не я - страница 36

Первым в дозор вызвался Ленокс. Остальные разделили скудный сухой паек, который раздавал в этот раз Роб. Каждый испил воды из своих баклаг и примостился кто где в диковинных позах головой на свернутые плащи.

Донован, лишь сомкнув веки, стал умиротворенно посапывать. Роб все еще никак не мог умоститься в двух шагах от Маккоула. Дункан, заложив под голову ладони, не спешил со сном — привычка — засыпать последним в биваке.

Он разглядывал густые облака, проглядывающие сквозь ветви ракиты, плавно и мерно плывших по поднебесью. Средь небесной красоты предзакатного часа ему вдруг привиделись карие глаза из-под дивного изгиба ресниц. Такие глаза не забудешь во век! Глаза его новоявленной супруги — Равенны! Только взгляд обжигал, корил и пробуждал тревогу! Но не только глаза, и очертания лица рисовать стало небо, затем тонкую шею, стройный стан с грозной позой — руки, скрещенные у груди на уровне сердца. Этот хрупкий стан спускаться с облачной выси стал и нашептывать голосом, взволнованным, бархатным:

— Не спи, Дункан Маккоул! Не спи! Не всё мы друг другу сказали! Не всё!

Потом дивный образ, спустившись на землю на расстоянье рукой подать, удумал менять свои черты, перевоплотился в стать и лик Маргарет! Дункан мотнул головой, чтобы скинуть последнее навязчивое виденье, словно движенье это могло помочь вернуть первоначальный приятный облик супруги. Не помогло! Голова была тяжела, будто не его была, не хотела слушаться. Вдобавок Маргарет начала говорить мужским голосом, хорошо знакомым, но почему-то предательским сознаньем, не признаваемым:

— Он что с открытыми глазами дух испустил?

Маргарет толкнула его изящной ножкой, да так, что кость реберная засобиралась хрустнуть. Тошнота к горлу подступила вмиг, и на волю стало безудержно рваться содержимое желудка Маккоула. Судорожный недуг скрутил Дункана пополам. Все тот же мужской загадочный голос продолжал теребить слух Маккоула:

— Вяжи его пока, чего доброго не учудил верзила злосчастный! А я проверю, что со вторым бедолагой, может, и тому повезло легко отделаться. Поспешить надо!

Дункан не успел оказать сопротивление, да если б и успел, разочарован был: мышцы все также оставались не подвластными. Словно он был пьян. Странные виденья … устрашающие звуки … незнакомая боль во всем теле…

Пока его вязали мужские крепкие руки, он понял, что Маргарет вовсе не было в тиши берегов речушки, принесшей ему беду. Не было и Равенны Маккоул — супруги его новоявленной — в действительности! Все обман! Призрачное виденье!

Перевернутый на живот Дункан успел разглядеть, как спящего Донована стали вязать руки… руки Ленокса! Что за дурь! Опять виденье! Может ли такое быть? Маккоул попытался призвать на помощь дозорного Ленокса, отдыхающего Роба. Язык занемел, отказывался повиноваться, что-то нечленораздельное буровил! Дункан посмотрел в сторону, где должен был дремать Роб в двух шагах от него — нет Роба! Где же он? Что медлит с помощью?

Связывающий Дункана по рукам и ногам обидчик развернул его на спину, и добил окончательно своей личиной! Роб! Не кто иной, как сам Роб! «Что за дьявольщина?! Не сошел ли я с ума?!»

Еще не глубокой ночью обитателей Крейгмиллара разбудил душераздирающий вопль. Переполошились все: от слуг в своих каморках до господ на верхнем этаже.

Нормина, спавшая в эту ночь в Крейгмилларе в покоях Джессики на огромном сундуке близ камина, подхватилась первая:

— Леди, вам тоже послышалось, что и мне?

— Да, Нормина! Жутко страшно! Как думаешь, что это может быть?

— Не знаю, что послужило причиной, но мне кажется, я знаю, чей это был крик!

— Не томи, глупая! Говори! Страшно ведь!

— Бренна! Разве вы не узнаете?

— Нет! Я даже не знаю, как звучит ее голос! Она теперь все время молчит, да и раньше мне не доводилось слышать ее голос! Ведь я не так давно с ней знакома!

— Простите меня! Я совсем забыла о том, что вы не… ВЫ! — тихо добавила горничная. Она, действительно, стала забывать об этом. Нормина привязалась к Джессике сильнее, нежели к истинной леди Равенне. Эта госпожа была намного мягче, добрее, мудрее. Иногда ей казалась, что вела госпожа себя с ней почти на равных, не замечая сословных условностей. А после того, как старик-проводник, Сеок, поведал о ее роли на землях Шотландии как девы-спасительницы, она настолько прониклась доверием к этой леди из чужечасья, насколько была счастлива, что может быть не просто наблюдательницей за «ваянием» новой жизни, подаренной этой леди-загадкой, но может стать отчасти и правой рукой посланной им «спасительницы».