Я не я - страница 56

Место казни палач избирал по желанию заказчика: это мог быть помост для всеобщего обозрения рыночных зевак, чуть поодаль от основного жуткого строения палача, или скрытая под навесной крышей большая камера, внутри имеющая по углам несколько своих копий в миниатюре.

Грахам выразил желание не привлекать всеобщего внимания, и можно было заметить в его движениях некую нерешительность. Он, будто раздумывал, стоило ли ему заменять базарных зрителей во время экзекуции или, может быть, лучше было бы остаться снаружи. В итоге он принял решение подышать на свежем воздухе со своими наемниками. Возможно, ему это показалось скучным, но зоркий и наблюдательный Зафар разглядел в этой неуверенности малодушие — присутствие иррационального животного страха. Зафар безмолвно, одним взглядом, указал на это Дункану.

Дункан также не лишен был проницательности в этот момент. Держал себя хладнокровно, и, как всегда, надеялся на свою природную сметливость и неиссякаемое жизнелюбие. Он незаметно и непрестанно оценивал положение их дел, обстановку, в которой им доводилось прибывать.

Палач отдал какие-то распоряжения своему второму помощнику, чтобы тот подготовил все необходимое к исполнению договоренности с Грахамом. Сам же готовился в очередной раз лишить какого-то замученного, заросшего раба-европейца (по всей видимости, тоже конечности) из предыдущего заказа. Заказчик этого незнакомого приговоренного был стар и дряхл настолько, что не мог обойтись без опоры на юного слугу. Но немощность старца-аравийца не мешала насладиться возмездием руками палача. Он с упоением наблюдал за тем, как кричащего о пощаде виновного раба безжалостно волокли к огромной деревянной колоде, многократно обагренной кровью несчастных, некогда попавшихся в руки душегуба. Один из мучителей-арабов, что тащил приговоренного к этому чудовищному месту, пробасил стенающему:

— Покажи мужество своему Господу, неверный!

Эти слова не помогли виновному стойко вынести пытку, казалось, он даже не расслышал их из-за своего панического страха и вытья. Его кисть руки насильно придавили кожаным жгутом к колоде, и так удерживали другой край перевязки натянутой к полу, когда ещё один каратель для подстраховки держал за плечи мученика. Палач спокойно наметал глаз: без резких движений «приметил» место для удара на трясущейся плоти, легонько касаясь его своим раскаленным мечом. Затем один мгновенный меткий взмах и… крик бедняги сделал попытку разорвать ушные перепонки присутствующих.

— Следующего! — потребовал хладнокровный палач, указывая взглядом на Дункана в группе связанных к шесту, в это время помошники палача оттаскивали в камеру предыдущую жертву.

Дункана также попытались схватить за плечи и подвести к жуткой плахе, но он смело стряхнул отвратные руки, демонстрируя храбрость, самостоятельно и уверенно направился к адскому мяснику, пробасив:

— Я не знаю мужества Богов! Но знаю, что такое неустрашимость шотландца-горца!

Дункан Маккоул медленно и размеренно уложил без какой-либо помощи свою кисть, «как полагается», на плаху, властно затребовав:

— Жгут!

Своим действом Маккоул заставил многих открыть рот от удивления. Все тот же каратель, обматывающий кожаным ремешком руки, не смог сдержать восторженного взгляда на Дункана. Он с достоинством к приговоренному выполнил свою часть работы, прижав жгутом конечность к окровавленной плахе. Второй мучитель посочувствовал и не стал удерживать за плечи смельчака. Дункан не смотрел и на третьего — самого палача, стоящего справа от него и «прицеливавшемуся» к удару, храбрец испепелял вызывающим взглядом того истязателя, что удерживал жгутом кисть. Это был своего рода затянувшийся поединок взоров.

В момент удара один из связанных невольников-шотландцев из страха зажмурил на миг глаза. Но не Дункан! Он воспользовался долей секунды, чтобы в нужный момент перетянуть жгутом под удар палача руку противника. Это карателя-ротозея все услышали душераздирающий вопль. Все взирали на неожиданную жертву, а Маккоул продолжал всех удивлять — он, как дикая кошка, выхватил меч у палача, одним ударом рассёк ему плоть ниже груди, уже прицеливаясь на третьего шокированного изверга. Следующим размахом он поверг последнего карателя и с быстротой молнии бросился перерезать путы друзей, приказывая: