Я останусь - страница 31

— Нет, я все еще сплю, — бурчит в трубку брат. — Что случилось? — уже серьезнее.

— Нужна твоя помощь, — Игорь усаживается на подоконник, отпивает обжигающий чай. — У меня девушка траванулась. Что делать?

— Чем? — задает вопросы Димыч. — Когда? Где?

— Синтетическую дрянь какую-то запила нехилой дозой алкоголя. Вечером, часа два-три назад. Ну я ей желудок промыл. Она вроде в сознание пришла, разговаривать стала внятно. Сейчас спит.

— В больницу ее надо, супермен хренов. Или ты всех обиженных и обездоленных привечаешь? — не сдерживает сарказма братец. — Или может вы вдвоем?

— Охренел, что ли?! — злится Игорь. — Маруся это.

— Тогда это все объясняет, — констатирует Димыч. — Жди, через двадцать минут буду.

Глава 2.

2.

Июнь —  март.

Димыч точен, что часы. И сразу с порога раздает приказы: что принести, куда поставить и вообще не мешать ему работать. Игорь и не мешает, только из спальни упрямо не уходит. Наблюдает, как брат осторожно будит Марусю. Та спросонья пугается, но Димыч как-то уж быстро ее успокаивает. Игорь видит, как она расслабляется, ложится на спину. Димыч задает вопросы, а она не помнит ничерта, вернее наркотиков не помнит. А то, что пила – да. И много. Даже умудряется названия напитков перечислить. Игорь приходит в ужас. Как она кони не двинула при таком коктейле?

— Повод был? — ненавязчиво выспрашивает Димыч. Ему бы в следователи, а не в медики. Сам распаковывает ампулы, флакончики приматывает скотчем к раздобытой Игорем швабре, ту фиксирует между стульями.

— Замуж выхожу, — бросает зло. Игорь усмехается. Димыч же откровенно веселится.

— О, это, безусловно, повод напиться вдрызг, — болтает, но дело делает и Марусю уже к капельнице подключил.

А Игорь не сводит с нее глаз и подмечает все новые детали: на правом запястье черные птички, а на левой руке цветет черная роза, расписав кожу от плеча до локтя; на тонких пальцах нет колец, а на шее – красный след от цепочки. Игорь задумчиво выходит из спальни. Он не помнит цепочки на Марусе. Да он вообще ничего не помнит, кроме злости. В ванной перетряхивает ее одежду. Что-то звякает о кафель. Приседает на корточки, а потом и вовсе садится на пол, затылком прислонившись к дверному косяку.

Серебряная цепочка хитрого плетения порвана аккурат в замочке. Им порвана, когда он стягивал с нее шмотки. А на широкой ладони  поблескивает серебряная кошка и золотой ободок кольца с голубоватым камнем. Игорь сжимает цепочку в кулаке, ощущая, как откатившая было боль возвращается, с упованием вгрызаясь туда, где по уверениям врачей билось его сердце.

Игорь никогда не считал себя трусом, но в тот мартовский вечер он боялся до дрожи в коленях. Стоял напротив ее дома и любовался вечерним Мюнхеном, чтобы хоть немного утихомирить разрывающее грудную клетку сердце. Множество огней пестрых витрин и загорающихся фонарей отражалось на мокром асфальте, серебряные нити дождя лениво опадали из черного бархатного неба и прохожие торопливо прятались под куполами зонтов. А он стоял под дождем, не сводя глаз с темных окон на третьем этаже. Он знал, что Маруся дома. Знал, что сегодня им никто не помешает. И глубоко вдохнув, на выдохе шагнул в подъезд, сжимая в кармане ключи. А на пороге его встретила перепуганная Маруся с битой в руке. Он увернулся в последний момент и тяжелый удар пришелся по стене, выбив кусок краски.

— Ты? — изумленное, а следом оглушительный грохот упавшей на пол биты.

— Тень отца Гамлета, — выдохнул он и шагнул к ней.

А в следующее мгновение она уже выворачивалась из его рук, лягалась и даже укусила его за плечо. Но Игорь лишь сильнее придавил ее к стене собственным телом и покрывал ее лицо короткими поцелуями. Она вертелась, но все время натыкалась, то на его плечо, то на грудь. Маруся дышала тяжело, а он целовал отчаянно, шепча ее имя. Не отпускал, подчинял и, убеждая самого себя, что она здесь, рядом, в его руках. Такая страстная, такая дикая и такая родная. Короткий удар сердца и она замерла, запрокинув голову, позволяя его губам коснуться бьющейся жилки на шее, лизнуть. Игорь поднял голову, заглянул в ее серые глаза, в которых бушевала такая буря эмоций, что Игорь даже опешил. Никогда он не видел столько ярости в этом прекрасном взгляде. Ярости, перемешанной со страстью. Он шумно выдохнул, коснулся пальцем ее щеки, очертил контуры ее приоткрытых губ, поймал короткий локон, выбившийся из-под пестрой банданы, закрутил.