Я слышу все… Почта Ильи Эренбурга 1916 — 1967 - страница 43

Вот все. Большой привет Люб<ови> Михайловне.

Впервые — ВЛ, 1993, №1. Публикация Б.Фрезинского. Подлинник — ФЭ. Ед.хр.1479. Л.1. Семен Петрович Гудзенко (1922–1953) — поэт; ему посвящена 7-я глава 5-й книги ЛГЖ.

Действующая армия, 30 сентября 1943

Дорогой Илья Григорьевич

С июля месяца — с начала ихнего, а потом наконец нашего наступления, был все время я у людей, вспоминающих Вас — Батова (тов. «Фриц»)[235], Пухова[236] и Черняховского[237], с которыми Вы были в районе Курска[238].

У Черняховского Вас ждут и говорят, что Вы, как киевлянин, дали слово приехать под Киев[239]. Войска Черняховского самые счастливые, пожалуй, из всей армии — они без поражения прошли: Воронеж, Курск, Льгов, Рыльск, Глухов, Путивль, Конотоп, Бахмач, Нежин.

Очень бы хотелось, чтобы вы приехали к нам — мне из соображений дружеских, а начальству — из начальственных.

Пока что наша газета, числящая Вас своим постоянным сотрудником, жаждет получить статью (завидущие глаза редактора[240] хотят увидеть не одну статью, а десять) — обязательно статью о Киеве — обращение к нашему бойцу, идущему на Киев. Мы используем уже Вашу статью о Киеве 1941 года[241], но новая статья просто необходима. Пришлите ее нам по телеграфу — «Центральный фронт, редакция газеты „Красная армия“», на два дня раньше, чем дадите ее в «Красную звезду».

Очень хочется встретиться, поговорить, почитать стихи. Я почти не вылажу с передовой (правда, у журналистов передовая немного дальше переднего края), пишу стихи на колене. Недавно у меня случилось очередное несчастье: сгорела машина со всем моим архивом — стихами, записями, письмами за всю войну. Всегда в таких случаях кажется, что сгоревшие стихи были прекрасны.

И я, и редакция ждем Вашего послания.

Полевая почта 4825-А.

Впервые. Подлинник — ФЭ. Ед.хр.1522. Л.2. Евгений Аронович Долматовский (1915–1994) — поэт; ИЭ познакомился с Долматовским перед войной (сохранилась надпись Долматовского на его книге «Стихи»: «Илье Эренбургу, которым я увлекался в детстве, которым зачитывался в юности, которому завидовал в 1937 году, которого люблю, как поэта и человека всегда. Февр. 1941. Евг. Долматовский» — Л.1), наиболее тесное общение с ним было во время войны, после 1953 г. эти отношения расстроились, поскольку ИЭ не принимал антиоттепельной позиции Долматовского.

<Действующая армия; сентябрь 1943[242]>

Дорогой мой т. И.Эренбург!

Я получил давно уже Ваше письмо и книжечку поэм «Свобода»[243]. Но писать Вам для меня сложное и не всегда выполнимое занятие. Я воевал все лето. Иногда в усталом мозгу закувыркается мысль и думаешь «надо обязательно написать Эренбургу», но я должен в письме к Вам отдаться весь, оградить себя от вторжения всего, что рассеивает горение сердца. Иначе не могу писать. Голова только — не люблю, да и всегда плохо выходит. В душе я много написал Вам писем, но все они не отправлены. Так много вопросов, о которых хочется сказать, пусть даже не услышать на них ответ, лишь бы знать, что услышан.

С величайшим наслаждением прочел поэмы. Не говорю комплиментов, но они действительно прекрасны. Прекрасны для меня. Почему для меня? Есть много людей у нас, непонимающих поэзии, ищущих в ней лишь балакающие ритмы и скулежную лирику для полового истекания или злободневную актуальность. Мне очень понравилась в Ваших стихах именно лирика, чудесная лирика. Не тоскующая, щекочущая «под мышкой», а лирика образов и ритма. Образность Ваших стихов меня и раньше грела. Но в поэмах, особенно в «Париже» и в «Варе», они просто выпуклы на ощупь пальцев, ярки для глаза. «Зачем свечу зажег ты чужеземцу?», «Вдоль стен сидят скрипучие скелеты и т. д.»…«Европа, зеленая печальная звезда»… «Распустятся большие георгины». Да разве приведешь строки, которые так нравятся, так врезаны в память. Ваши стихи не для всех! Их нервный трепет, сложное богатство образов быстро утомят примитивного читателя, воспитанного на «поэзии Лебедева-Кумача[244]». Само построение стиха, в котором Вы, идя к главному, жадно хватаете из глубин справа и слева брызжущие вспомогательные образы и мысли, — для многих трудно. О нет, нет! Ни в коем случае я не считаю это их недостатком. Меня давно тошнит от примитивизма, от конформизма стихотворного лексикона многих наших поэтов. Обидно, что с тобой говорят, снисходительно прощая тебе бедность знаний и понятий словесного человеческого багажа. А в Ваших стихах, читая, находишь это богатство, которое далеко от словесной казуистики (если так можно выразиться). У меня есть сержант, до войны геолог, любитель поэзии и сам пишущий и, надо сказать, очень неплохие стихи. Я его в этом очень поддерживаю. Так мы с ним прочли и детально разобрали поэмы и пришли к заключению, что они