Я, верховный - страница 58

Кто бы ты ни был, наглец, вносящий поправки в мои записки, ты начинаешь мне надоедать. Ты не понимаешь того, что я пишу. Не понимаешь, что закон символичен. Ограниченные умы не могут этого постигнуть. Они истолковывают символы буквально. Так и ты ошибаешься, заполняя поля моих записок самодовольно-насмешливыми замечаниями. По крайней мере читай меня внимательно. Есть символы ясные и символы темные. Я, Верховный, всегда сохраняю хладнокровие...

эпитет «верховный», по крайней мере применительно к себе самому, тебе бы лучше опускать, хотя бы в тех случаях, когда ты говоришь, глядя не извне, а изнутри на свою жалкую личность, в особенности когда ты в домашних туфлях сам с собой играешь в кости.

... повторяю, не перебивай меня. Я, Верховный, всегда сохраняю хладнокровие в своих страстях. Народ, простой люд, ясно понял в глубине своей множественной души смысл длившейся пять лет эпопеи пленения метеорита. Бунтовщики, все эти скупцы, спесивцы, клеветники, неблагодарные, разнузданные, тщеславные, напыженные, злобные людишки, все эти невежды и глупцы — да и где вы найдете умных заговорщиков? — яростно набросились на меня. Они объявили меня безумцем за то, что я приказал доставить сюда эту безумную тяжесть, этот упавший с неба камень. Некоторые даже шипели, что у меня самого на плечах камень вместо головы. Какое злопыхательство! Но и они тоже охотились за случаем — за случаем свернуть мне голову...

раньше ты ратовал за мятеж, а теперь против мятежа

... нападали на Верховного, не давая себе труда делать различие между личностью из плоти и крови и надличной фигурой. Первая может состариться, скончаться. Вторая непреходяща, нескончаема. Она эманация нации, олицетворенный суверенитет народа, хозяина будущего...

твой дух в томлении. Ты слишком многое вкладываешь во все, что говоришь!

Я сделал обрезание аэролиту. Металлического ошметка хватило на изготовление десяти ружей в государственных оружейных мастерских. Из этих ружей были расстреляны главари заговора 1820 года. Ни одна пуля не прошла мимо цели. С тех пор эти ружья ставят точку на всех тайных происках. Одним выстрелом расправляются с изменниками родине и правительству. По точности боя это лучшие ружья, какие у меня есть. Они не перегреваются и не изнашиваются. Из них можно делать по сто выстрелов кряду. Космическая материя не меняется. Подвергшаяся воздействию высочайших температур во вселенной, она, остыв, навсегда сохраняет свой закал. Если бы я мог собирать урожай аэролитов, как дважды в год собирают урожай маиса или пшеницы, проблема вооружения была бы уже решена. Не приходилось бы просить милостыню у торгашей и контрабандистов, которые продают мне на вес золота каждую крупинку пороха. Теперь они уже не довольствуются обменом оружия на нашу драгоценную древесину. Подавай им золотые монеты. Идиоты!

Метеоритные ружья — мое тайное оружие. Они тяжеловаты. Не годятся для тщедушных стрелков. Ведь на каждую из этих винтовок пошло не меньше десяти арроб космического металла. Чтобы пользоваться ими, нужны стрелки-атлеты. Беда только в том, что мне не удалось больше поймать ни одного метеорита. Одна из двух: либо небо стало скупее промышляющих оружием бразильских контрабандистов, либо пленение одного-единственного метеорита уничтожило мистичность cлучая, представшего одновременно как реальность и как символ. Если верно последнее, мне нечего больше бояться засад случайности. Тогда ты, у меня за спиной вносящий поправки в мои записки, ты, пишущий между строк и на полях моих самых сокровенных мыслен, обреченных на сожжение, ты полностью ошибаешься, а Я совершенно прав: господство над случайностью позволит моему народу быть действительно неодолимым до скончания веков.

На самом деле этого разговора с самим собой не происходило. Когда я рысил на вороном лицом к ночному небу, мое решение уже было принято. Тут я опять увидел тигра. Затаившись в зарослях на краю обрыва, он готовился, как в первый раз, прыгнуть на двухмачтовое суденышко, стоявшее на якоре в бухте. Команда спала тяжелым сном, спасаясь от зноя в тени парусов. Вороной уже скакал во весь опор, почуяв запах дома. И дом бежал нам навстречу.