Я, верховный - страница 61

Факт тот, что командующий портеньо без труда обвел вокруг пальца кучку военных, помещиков и торговцев. Топчась на парагвайской земле, прежде чем перебраться через Парану, он предлагает им вступить в переговоры, намереваясь, как он утверждает, доказать, что он пришел не для того, чтобы завоевать эту провинцию или подчинить ее своей власти, как это сделал в свое время Бруно Маурисио де Сабала[113] в союзе с иезуитами. Он уверяет, что пришел с единственной целью — способствовать ее счастью. Он насаживает на крючок в виде наживки жареного багра[114], закидывает леску в Такуари и ждет с удочкой в одной руке и с поблескивающим вместо блесны золотым ключом в другой. Свойство ключа отпирать, свойство крючка подцеплять. Парагвайские командиры разевают рот и попадают на удочку. В игре бликов на воде командующему- плантатору видится неисчерпаемая кормушка. Это хорошо, очень хорошо! — приговаривает он в кругу своих приспешников. Зачем продолжать войну, если Юг — наша путеводная звезда. Всеобщая иллюзия. Целью представляется болтовня с потерпевшим разгром, но торжествующим портеньо. Его могли взять в плен вместе со всеми его пентюхами. Но Кабаиьяс провозглашает: здесь нет ни победителей, ни побежденных! Бельграно взял за жабры победителей. Он выказывает великодушие: предлагает парагвайцам союз, свободу, равенство, братство и свободную торговлю всеми товарами их провинции с провинциями Рио-де-ла-Платы. Не будет больше открытых и закрытых портов. С буэнос-айресской монополией покончено. Уже уничтожена монопольная торговля табаком. Гамарра на седьмом небе. Все едят багра, превратившегося в золотую рыбку. Все по очереди курят трубку мира. Парагвайские вояки облизываются, предвкушая беспошлинный вывоз табака и мате. Бельграно пророчит союз и свободу. Очень скоро буэнос-айресская Хунта опровергнет эти пророчества. Парагвайцы и портеньо братаются на полях, еще красных от крови, пишет наш Юлий Цезарь[115]. В Асунсьоне растет тревога роялистов. Сначала сообщения о разгроме бурбонских войск, о бегстве губернатора. Теперь сногсшибательные известия о перемирии. Что здесь происходит? Не дожидаясь ответа, испанцы по ночам, под покровом темноты, бегут из своих домов с пожитками на плечах. Они заполняют семнадцать кораблей, готовых отплыть в Монтевидео, где роялисты еще прочно удерживают свои позиции под эгидой вице-короля Элио.

Бернардо де Веласко, вернувшийся в исподнем после своего постыдного бегства, не смог помешать заключению перемирия, а тем более взаимопониманию между парагвайским командованием и Бельграно, влюбившимися друг в друга на Такуари.

Губернатор прибыл в парагвайский лагерь, пишет Бельграно в своих воспоминаниях, не для того, чтобы покончить с разногласиями, а для того, чтобы помешать распространению революционной заразы. Отвратить Кабаньяса от его здравых намерений. А вместе с ним Йегроса[116] и лучшую часть парагвайцев, принадлежавшую к той же партии. Бельграно счел своим долгом уточнить: партии табачных плантаторов, торговцев мате, помещиков в военной форме.

(В тетради для личных записок)

Подписать это перемирие, столь противное целям вторжения и интересам Буэнос-Айреса, значило вложить перст в рану, скажет потом Тацит Платы. В нашу рану, Тацит-бригадный генерал. Ты тоже вторгнешься в нашу страну, а потом примешься спокойно переводить «Божественную комедию», вторгаясь в круги ада Алигьери.

Стуча своим маршальским жезлом по шатким плитам истории, ты настойчиво повторяешь, что подлинным зачинателем революции в Парагвае был Бельграно, что он бросил ее, как факел, в парагвайский лагерь. Ты дословно так и говоришь. Как это мы все не сгорели, Тацит-бригадный генерал! Начиная с 25 мая 1810 года, пишешь ты, пресса получила большое развитие, и это облегчило дело: я мог следить за событиями по периодической печати и множеству отдельных документов, которые тогда публиковались, сопоставляя эти свидетельства с рукописями, которые мне удавалось достать. Но вскоре события усложнились; пресса уже не отражала в достаточной мере повседневный ход революции; соблюдение тайны по необходимости стало правилом для правительства. Однако, как это обычно бывает, чем важнее сохранять тайну, тем больше приходится общаться письменно, и, таким образом, настает день, когда достоянием потомства становятся самые сокровенные мысли людей прошлого, и оно может изучить их лучше, чем если бы эти люди действовали у него на глазах. Так произошло и со мной, когда в поисках более надежного источника, чем сообщения прессы, я проник в военные и правительственные архивы, где хранились документы, относящиеся к событиям после десятого года. Прежде всего мне надо было пролить свет на экспедицию Бельграно в Парагвай, относительно которой существовало мало достойных внимания материалов, так как почти все, кто о ней писал, впадали в грубые ошибки... Ах, Тацит-бригадный генерал! Ты считаешь необходимым правилом для правительства сохранение тайны. (Тайный договор Тройственного союза против Парагвая