Яблочные дни. Часть II. Мыши и тени - страница 13

И Квентин отправился к себе, слабея от понимания, зачем был возвращен в этот сон, в какую игру затянут. В заброшенном крыле Табера, замка королевы Илэйн, он нашёл себе потайное местечко. В начале её царствования в то крыло ударила молния. Пожар уняли, но крыло закрыли — одна из башен могла рухнуть, крыша над одним из залов вовсе наполовину обвалилась. Именно его, зал под открытым небом, облюбовал себе Квентин Кёртис, Лийгарий Кетах, вечный бродяга. Путь лежал по заброшенному крытому переходу. В оконных стёклах зияли дыры, каменный пол сплошь замело жухлой листвой и засыпало обломками камней. После перехода надо было пройти через два зала. До появления в Карлате Лийгария Кетаха, здесь давали балы и устраивали аудиенции. Теперь в залах резвились разве что летучие мыши. Негодуя, они вылетели на огонь факела, прихваченного Квентином у покоев дам королевы.

Наконец третий зал. Его дверь, на которой, в отличие от большинства дверей Табера, никогда не изображалась луна, была приоткрыта. Из-под широкой щели между ней и полом сквозило ночной прохладой. Этой ночью она не единственная гостья бродяги. Он толкнул створку и вошёл.

Раздался сухой шелест, причуды сна разнесли его по залу эхом. Квентин успел отвести факел за миг до того, как ласточка опалила бы в нём перья. Когда-то она упала Лийгарию под ноги, вздрагивая от последних взмахов крошечных крыльев. В этот раз, избежав злой судьбы, пташка с присвистом взвилась к провалу в потолке и исчезла в небе. Квентин провёл перед собой факелом, раз, другой, третий — никто не появился. Затухший костёр в кольце из обломков камней молчал, не торопясь трещать золотыми искрами. Страх погнал бегом сердце, проступил испариной на висках. Это существо — спаситель? палач? — не вышло из темноты, как раньше, не приподняло широкий край шляпы, не прищёлкнуло по неведомому листку фибулы на плаще до земли.

— Покажись мне! — Если это не сон? Если явь?! И он, бродяга, заново бредёт по хоженой дороге кошмара? — Ты был здесь, покажись!

Квентин измерил шагами зал, от угла к углу. Темнота уплотнялась, света факела хватало только на жалкое пятно в шаге от него.

— Ты вытащил меня из-под лодки, утащил с пляжа! Где ты?! — Броситься назад, в зал полный больных и убогих, убрать оборванца с первыми признаками заразы? — Это ты вернул меня сюда! Покажись же!

Никто не исследовал время, ни безумец, ни учёный, но вдруг… что если… возможно ли, чтобы спасением ласточки был нарушен ход событий, ход времени?

— Меня ищешь, мастер Квентин Кёртис? — зашипели за спиной. — Или тебе больше нравится Лийгарий Кетах, а то и Лиарэ?

Квентин развернулся, пырнул огнём темноту — никого!

— Знаешь, чем хорошо, когда у тебя нет тени, Лийгарий? — Рвануть на этот тягучий, вкрадчивый голос, скорей, но опять пустота в том месте, куда ударил жёлтый кулак факела. — Тебя трудно отыскать во тьме.

Существо выросло как из-под земли и прямо перед ним. Скрипнул край надвинутой на глаза шляпы, блеснула под массивным подбородком хозяина фибула. Серебряный высверк принёс с собой имя — Людвик! Квентин посмотрел ему за спину. В прошлую встречу его тень превышала человеческую, колыхалась материей на ветру, теперь… Её не было вовсе. Квентина прошиб холодный пот. Пятясь, он взглянул себе под ноги, чтоб не споткнуться. Среди каменного крошева и лужиц прелой листвы не нашлось его тени. И впрямь… За всё время, что он метался по залу, она ни разу не попалась ему на глаза. Он отпрыгнул, рьяно осветил факелом плиты под ногами, помахал перед огнём рукой — беглянка не возвращалась.

— Я умер?! Обманул смерть…

— Ты сумел обмануть разве что эту слабоумную, возомнившую себя Луноокой.

— Но моя тень… — Квентин не чувствовал её отсутствия, как не испытывал её наличия, близости.

— Рвётся в Залунный Край, но кто бы её отпустил… Соскучился по ней? Так вот она.

Людвик не сделал ни жеста, руки без перчаток оставались сцеплены спереди. И всё же в пятно света от факела выступила тень, его, Квентина Кёртиса, размером с него самого, с незанятыми руками.

— Перестань…

— Зачем? — Людвик как сквозь землю провалился.