Яблоки не падают никогда - страница 45

– Я должна отпустить тебя, дорогая, – быстро сказала она Бруки. – Знаю, ты занята. – Джой улавливала запах ожидавшего ее обеда. Она положила подушку в угол дивана. – Увидимся в воскресенье, на День отца. Тогда ты и познакомишься с Саванной.

– Она все еще будет у вас? – Голос Бруки едва не сорвался от искреннего разочарования. – В День отца?

Джой снова понизила голос и приникла к телефону.

– Дорогая… – начала она.

В семье бытовал миф, что Бруки нравилась стабильность, что, хотя она младшая и состояние ее здоровья вызывало больше всего опасений, в действительности Бруки – самая крепкая из детей Делэйни, наименее чувствительная, работа и личная жизнь у нее упорядоченны, а вот Эми, старшая, которой вследствие этого полагалось бы быть самой ответственной, неустойчива, хрупка, ее чувства легко задеть, но Джой-то знала правду.

Она знала, что кроется за фасадами, которые ее дети являли миру. Да, у Эми есть проблемы с психикой, но внутри она прочна, как гвоздь. Логан притворяется, что ему ни до чего дела нет, а на самом деле из-за всего переживает. Трой строит из себя главного, потому как чувствует свою незначительность, а Бруки любит изображать, что она самая взрослая из них всех, но иногда Джой замечала на ее лице выражение испуганного ребенка. В такие моменты Джой хотелось обнять свою дочурку ростом шесть футов один дюйм и сказать: «Малышка моя».

– …Саванна не успеет найти себе новое жилье к выходным.

– Нет. Конечно нет, – ответила Бруки, теперь уже отстраненно и бесстрастно. – Ну и ладно, мама. Ты делаешь доброе дело, и я рада, что ты получаешь передышку от готовки. Увидимся в воскресенье. Люблю тебя.

– Я тоже тебя люблю, – ответила Джой, но Бруки отключилась.

Джой прошла на кухню, где Стэн успел выставить на островок три бокала с вином: белое – для Саванны, красное – для себя и шпритцер[4] – для жены.

Саванна водрузила большую тарелку с зеленым салатом в центр стола и под очень правильным углом вставила в него блестящие серебряные салатные ложки. Кто-то подарил Джой эти ложки много лет назад, и она никогда ими не пользовалась, как-то все не находилось подходящего случая, даже в Рождество, а вот Саванна автоматически брала и пускала в дело, не привязываясь к поводам, самые красивые вещи с кухни Джой: хорошие сервировочные салфетки под тарелки, красивые стаканы, столовые приборы, и в результате каждый обед ощущался как праздничный и приносил удовольствие.

У нее был вкус к сервировке стола. Мать Джой обладала таким же качеством, а вот Джой его не унаследовала. Сегодня Саванна даже принесла веточку цветущей вишни и поставила ее в крохотную вазочку, которую откопала в глубине буфета.

– Музыка? – Джой подняла телефон, склонив голову набок.

Задавая это вопрос, она чувствовала, будто ей года тридцать два и она живет в доме, который делит с подругой, как Эми. Сама Джой в жизни не жила в таких домах. Логан давным-давно завел ей аккаунт на Spotify, но Джой не нашла достойного случая воспользоваться им, как и салатными ложками, пока у не появилась Саванна.

– Да, пожалуйста. – Девушка ловко пробралась у нее за спиной к буфету, чтобы взять мельницы для соли и перца.

– Эта паста выглядит вкусно, Саванна, – сказал Стэн.

Он никогда не сказал бы: «Это выглядит вкусно» – по поводу какой-нибудь стряпни Джой, хотя иногда, беря в руки вилку, бурчал: «Смотрится недурно». Любезность Стэна была как хорошая посуда и столовые приборы. Она придавала вечеру блеск.

Стэн подмигнул Джой – просто как любящий муж, без всякого подтекста, – и она ощутила его руки на своем теле прошлым вечером, его низкий голос у себя около уха, а когда кухню наполнили первые ноты песни Нила Даймонда «Sweet Caroline», Джой позволила улетучиться мыслям о мемуарах Гарри и тревогам за Бруки, по ее телу разлилось глубокое чувство удовлетворения, благословенное, как быстродействующий парацетамол.

Сейчас

Мистер Делэйни, вы убили свою жену?

– А? – Старик, огромный и сутулый, с красноватыми мешками под глазами, поднял лысую голову, явно ошарашенный вопросом. – О чем вы?

Журналист с младенческим лицом в опрятном костюме и при галстуке сунул к его рту ворсистый микрофон: