Ярь-Явор

Ярь-Явор

   Старик двигался с осторожностью фарфорового крабика. Долго устраивался на заднем сидении, кряхтел и ёрзал. Наконец успокоился, проскрипел милостиво:

   — Можно ехать.

   Водитель косился на пассажира с заученным почтением.

   — Давайте уточним маршрут.

   Толстый палец скользнул по сенсорной глади. Блеснул ноготь. Навигатор жизнерадостно булькнул, защебетал, высветил паутинку дорог.

   — Всё правильно, — в старческом голосе потрескивало нетерпение, — едем.

   Тонированная улица чуть дрогнула, поплыла в безоглядное прошлое. Пассажир вздохнул, обмяк — до поры, до времени от него больше ничего не зависело.

   Таксист к неудовольствию старика оказался словоохотливым парнем.

   — А я вас знаю... вы занимаетесь благотворительностью, — задумался на миг и выпалил, — в каком-то захолустье.

   Скудная осведомлённость водителя заставила пассажира досадливо поморщиться.

   — Громко сказано. Пару раз деньги зарыл на пустыре.

   — И как — взошли?! — развеселился шофёр.

   — Да.

   — Много?

   — Не счесть...

   Правильный ответ — ничтожно мало. Точный ответ неизвестен. Как считать? Цыплят, ясное дело, по осени... а когда считать деревья? За которыми в статистическом угаре не разглядеть леса. Уткнёшься носом в косматый бок — зверя не увидишь.

   Денежные "посевы" ещё и не проклюнулись, а уже встали стеной между благотворителем и самыми близкими старому чудику людьми. Разве не маразм — вбухивать многообещающие деньжищи в восстановление лесов? Не придурь — кормить малахольных романтиков, лелеющих саженцы, надеждами собственных внуков на безбедную жизнь?

   — Ты у своих отнимаешь. У своих! — разорялась благоверная.

   — Не у них, — отрезал уличённый в опустошении собственной кубышки маразматик.

   Вскипела и выплеснулась злоба в лицо притихшей "хранительницы очага":

   — Старшая под табуретку пешком ходила, когда я отжимал у людей, которые для тебя и не существовали! Дай-дай-дай! Где брал, хочешь узнать?!!

   Есть что вспомнить. Жизнь прожить — не поле перейти. Не только земляные комья плющились под каблуками. И на головы приходилось наступать... Ловко давил — самого не прищемили. Хотя пытались, конечно.

   Шелест виртуальных купюр, уплывших из шоколадного будущего потомков в туманную безнадёгу, наэлектризовал семейную атмосферу до взаимного отторжения. В жизни старого транжиры внешне почти ничего не изменилось. И до того близкие казались таковыми лишь благодаря отличной видеосвязи. Призраки глянцевого монитора, являющиеся во плоти по большим праздникам. Теперь праздничными стали дни, когда в динамиках звучали призрачные голоса.

   В одиночестве легче принимать решения. Возможно, ошибочные, странные, бессмысленные, какие угодно. И вот он решился выполнить давнишнее обещание.

   — На природу собрались, свежего воздуха глотнуть? — поинтересовался водитель, заинтригованный подсказками навигатора.

   Чуть не сорвалось с языка дикое откровение: подыхать собрался.

   — У меня важная деловая встреча, молодой человек.

   Таксист проникся впечатляющей деловой хваткой божьего одуванчика и умолк.

   Встреча с самим собой. Прощальная. Сколько не брось на откуп, а слово держи. Хоть раз в жизни сдержи. Без уточнений, дополнительных условий и ссылок на обстоятельства. Не опасаясь упрёков и кары. Только потому, что обещал. Вечность назад.

   Тогда никто ещё не трудился выговаривать его отчество. Новоиспечённый выпускник терпящего реформенные бедствия столичного вуза, дипломированный балбес звался Глебом. Изыскал в коммерческой суете продушину и вырвался на малую родину пропустить рюмку-другую на отцовском юбилее. Переночевал, а с рассветом, не желая биться за место в утлом автобусе, направился к железнодорожной станции пешком через лес. Всего-то напрямую километров восемь, по тропам, естественно, немного больше — отчего бы не прогуляться?