Глаза-в-глаза. И по-за тонкой стеклянной оболочкой Пламена видит яркий мир. Живой, старый. В том мире - Мара, девка непорожняя, прощается с Ярополком и бежит из Камнеграда.
Останавливается в селах, где перед ней все двери - закрыты. И живот уж на нос прет, а люд словно бы не замечает беглянку. Отводит глаза, откупаясь мякишом хлеба, да жбаном молока. Иногда - покоем ночного сенника. А поутру - вновь тревога, полотном дороги незнакомой. И снова село чужое, снова люди. Только знахарка старая, что свернулась клубком нынче в подземелье, зовет ее к себе.
Бережет. Любит. Роды принимает. И, отдав дань проклятью Пламены, хоронит Мару, когда Симаргл забирает девку по-за заветами Колдуньи.
Пламена видит, как Крайя оставляет дощечки-руны в земле капищенской, да глядит на ту снова и снова.
Стылая ли земля, по-летнему ли горячая, - верной знахарке все одно. Она исправно ходит к могиле своей Марки, приседает у головы той, а дальше...
Колдунья силится разглядеть обряд, что творит на капище старая ведьма, только взор ее мутнеет, а нити мощи чужой колют глаза.
Пламене больно, и она впервые смахивает слезу с ресниц длинных. Плачет? Пламена не плакала уже много зим. И не зим даже - десятизимий. Так отчего ж нынче?
Она силится разглядеть и... не может. А Рунник, что стоит неподалеку, падает на пол каменный, и изо рта его вытекает багровая струйка. Время заперто. Кровью ли, мощью чужой...
И тогда Чародейка решается.
Ей нужно сокрытое в Туманном Лесу, в Избе Стылой. Вернуть монисты чудные, что опаляли пальцы силой запретною. Воззвать к знакам святым, дощечкам мощным, да запросить у них могущества, что сравняет ее с самими небожителями. И лишь затем - закрыть пространство мира живого, отделив его от силы божественной.
А на то не пожалеет Пламена ни мощи, ни жизни, ей принадлежащей. Потому как понимает: не просто так бог старый фермуар подносил ей как дар великий. Уменье в рунах тех громадное хранится. И, значит, его хватит, чтоб выпить до дна тех, кого ворожебниками зовут...
***
Ярослава стояла на каменистом берегу и глядела на водную гладь.
Море Северного Ветра было бескрайним. Диким, буйным в своей сути и... пугающим.
Грязно-серое, с прозеленью старой тины да волнами седыми, оно казалось еще более неприступным, чем Копи. Вот только знахарка разумела: такого, как в Соляном Княжестве, ей встретить не придется.