Юрбен Грандье - страница 3

Узнав, какие слухи ходят насчет его дочери, Тренкан как королевский прокурор велел арестовать Марту Пельтье и посадить ее в тюрьму. На допросе она заявила, что является матерью ребенка, и пообещала, что сама будет его воспитывать, а поскольку то, что она сделала, было не преступлением, а всего лишь проступком, Тренкану пришлось ее отпустить, и в результате превышение прокурором своих полномочий придало делу еще более скандальный характер, а жители городка решили, что их просто обманули.

Таким образом, до этого времени Юрбен Грандье — благодаря не то покровительству небес, не то собственному превосходству — удачно отражал все нападки, однако каждая победа кюре увеличивала число его недоброжелателей, которое вскоре возросло настолько, что любой другой на месте Юрбена был бы напуган и либо несколько приутих, либо принял меры против возможной мести со стороны врагов. Но не таков был Грандье: в своей гордыне, а быть может, и невинности, он пренебрег советами преданных друзей и продолжал гнуть свою линию.

До сих пор атаки на Юрбена проводились отдельными людьми и были разрозненны; поэтому его враги, поняв, в чем причина их неудачи, решили объединить усилия для уничтожения строптивого священника. С этой целью у Баро было созвано совещание, в котором приняли участие Менье, Тренкан и Миньон, причем последний привел с собою своего близкого друга по имени Менюо, королевского адвоката, имевшего свою причину ненавидеть Грандье: он без взаимности любил одну женщину и объяснял ее безразличие и даже презрительное отношение к нему тем, что она без памяти влюблена в Юрбена. Собравшиеся имели целью изгнать из города врага всей луденской земли.

Однако Грандье вел себя чрезвычайно осторожно, и упрекнуть его можно было разве лишь в том, что он находил удовольствие в обществе дам, которые, в свой черед, со сметливостью, присущей даже самым заурядным из них, предпочли в качестве духовника молодого, красивого собой и красноречивого священника. А поскольку такое предпочтение уже нанесло не одну рану отцам и мужьям, то и было решено напасть на Грандье с этой, единственно уязвимой его стороны. Начиная со следующего дня давно уже кружившие по городу смутные слухи стали понемногу обретать плоть и кровь. Пошли разговоры о некоей барышне, имя которой не называлось, но которая якобы была постоянной любовницей Юрбена, несмотря даже на его неоднократные измены; вскоре уже стали рассказывать, что, поскольку эта юная особа испытывала угрызения совести из-за связи со священником, Грандье успокоил ее, прибегнув к святотатству, заключавшемуся в том, что однажды ночью он обвенчался со своею любовницей, играя одновременно роль священнослужителя и жениха. Чем нелепее были слухи, тем крепче в них верили; вскоре уже никто в Лудене не подвергал сомнению эту историю, но, однако, никто — странное дело для столь небольшого городка! — не мог назвать по имени сию необычную супругу, не побоявшуюся вступить в брак со слугою Господа.

При всей своей выдержке Грандье не мог закрывать глаза на то, что ступил на весьма ненадежную почву, и чувствовал, как клевета, словно ползучая гадина, потихоньку обвивает его своими кольцами. Он прекрасно понимал: когда эти кольца сожмут его достаточно туго, она поднимет свою мерзкую голову, и вот тогда-то и начнется настоящая борьба. Однако сделать шаг назад означало для Юрбена признать себя виновным, да и отступать было уже, по-видимому, поздно, поэтому он продолжал идти вперед, все такой же несгибаемый, насмешливый и высокомерный.

Среди людей, с особым рвением распускавших порочащие Грандье слухи, был некий Дютибо, важная шишка в провинции, городской вольнодумец и рупор всего посредственного и вульгарного. Некоторые его замечания дошли до Юрбена: так, он узнал, что, будучи у маркиза де Белле, этот человек крайне несдержанно высказывался о нем, Грандье, и однажды, когда Юрбен, одетый в священническое облачение, входил в церковь Святого Креста, чтобы присутствовать на службе, ему в дверях встретился Дютибо. Со свойственными ему высокомерием и презрением Грандье упрекнул его в клевете, и тот, привыкнув благодаря своему богатству и влиянию, приобретенному им над всякими подлецами, считавшими его человеком высшего сорта, безнаказанно говорить и делать что угодно, не вынес сделанного ему публично выговора и ударил Юрбена тростью.