Ювелир. Драконья Игра - страница 40

Он видел эту смерть лицом к лицу не раз — и сам не единожды бывал ее лицом. Тем самым бледным, бесстрастным лицом, которое последним видят глаза уходящего в лучший мир.

Итак, час пробил. Заклинатель с похвальной точностью отделил нужный момент, выцепил его как рыбу из вёрткого, стремительного течения времени, и молниеносным движением обнажил клинок. Меч-призрак, освобождённый, сверкнул улыбкой плотоядной и злой. Меч спал в драгоценных ножнах так долго, так сильно хотел он пить. Меч был одержим кровью так же, как и его хозяин.

Всё произошло в какие-то доли секунды. Не снижая скорости, даже и не пытаясь уклониться, маг бросился под ноги брату Саранде. В это же самое роковое мгновенье огромный лис прыгнул. То было очень даже кстати, ведь в полете зверь уже не мог остановиться или слишком сильно изменить траекторию. Нацеленные в горло лорда Эдварда зубы клацнули над самым его ухом и мертвой хваткой вцепились в плечо. Длинные лисьи когти кровавыми узорами располосовали плоть, защищенную одной только тонкой, густо расшитой серебром материей.

Но и бросок человека пришелся удачно: чудовищная сила инерции с обеих сторон помешала Менее в последний момент избегнуть столкновения. Оборотень со сдавленным рычанием напоролся, как на рожон, на выставленный вперед меч-призрак. Полупрозрачное лезвие рассекло снег, туман и ветер — и вошло глубоко в плоть зверя.

Удачное стечение обстоятельств в который раз спасло правителя Ледума! Сама судьба оказалась на его стороне. Поняв это, с удвоенной энергией заклинатель продолжил начатое и, вцепившись в липкую от крови рукоять меча, распорол лису брюхо до самого хвоста. Узким и изящным клинком он орудовал, как тесаком.

В мощных движениях лорда не оказалось головокружительной красоты, обыкновенно характерной для стражей, или, тем более, полукровки Серафима, на поединок которого заклинатель так желал посмотреть. Даже намека не было замечено. Лорд Ледума дрался без жалости и без правил, действовал, словно потрошитель в мясницкой лавке: просто, грубо и — чертовски эффективно. Ошметки мяса и капли крови разлетались далеко в стороны от скользящего в страшном танце лезвия. Отблески его сияния то и дело прорывались сквозь падающий снег.

Неудержимой склизкой волной внутренности лиса хлынули наружу, будто под умелой рукой мясника. Кажется, заклинатель способен был не моргнув глазом ловко освежевать эту тушу, содрать яркую рыжую шкуру, как перчатку.

Два тела сцепились и кубарем покатились по земле, заливая друг друга кровью. Желтые глаза Менеи были совсем близко. Заклинатель мог легко заглянуть в них и увидеть, как они цепенеют и гаснут, как некий внутренний свет уходит из капель темного янтаря.

Кто бы мог подумать, что инстинкты воина, после стольких лет отсутствия практики, оказались всё еще живы. Зверь был силён — но ранен, ранен насмерть!

Повреждения, которые получил лис, были несовместимы с жизнью, даже учитывая невероятную живучесть высших оборотней. У всего имеется свой предел. Нельзя успешно регенерировать, когда твои внутренние органы кровавой кашей вываливаются из брюшной полости, а в сердце, застряв во всё еще защищающих его разломанных ребрах, уперлось острие клинка — бледного изогнутого клинка.

Менея умирал… нет, не умирал — лис был уже мертв!.. и судорожная предсмертная хватка его жгутом скрутила человека.

Задыхаясь под тяжестью мертвого тела, лорд Эдвард тщетно пытался освободиться от не в меру крепких объятий. Острый запах вытекающей звериной крови ударил ему в лицо… собственная кровь заклинателя также сочилась из ран, уже достаточно серьезных, чтобы регенерация заняла какое-то время. Кровь стража смешивалась с кровью оборотня, и уже невозможно было определить, где чья… Менея наконец ослабил хватку, и окровавленная пасть разжалась. Лисья голова бессильно завалилась набок, сползая с плеча человека: труп будто улыбался ему последней зловещей улыбкой. Крупными хлопьями падал снег, заметая их обоих.

От кровосмешения лорду вдруг сделалось очень дурно. Будто насквозь пропитался он чужой кровью, едкой алой щелочью.

Маг почувствовал слабость и дрожь в руках, переходящую в озноб во всем теле. Обычный человек неминуемо был бы заражен и несколько суток умирал в муках, если бы в вены попала кровь нелюдя. Но гораздо более сильная драконья кровь в жилах стража действовала как противоядие, вытесняя, отторгая всё чужеродное. Драконья кровь представляла собою универсальный целебный эликсир от любого яда, панацею — лекарство от любой болезни. Никакая инфекция не могла бы выжить в этом огненном горниле, выдержать священный жар, в котором плавилось само золотое солнце.