Ювелир. Драконья Игра - страница 7

Расползались по бумаге ветреные акварельные краски.

Кристофер вздохнул и, отложив неразобранное на завтра, отправился отдыхать, вновь оставшись наедине со своим сплином. Ночь — лучшее время для мыслей, воспоминаний и надежд. Ночь — худшее время, чтобы быть одному.

И как же он устал от этого одиночества.

По пути в опочивальню аристократ заглянул совсем ненадолго в комнату для размышлений: полюбоваться дорогостоящим аквариумом и успокоиться перед сном. Прекрасные рыбы всё так же плавали в серебряной воде, медленно шевеля темно-синими плавниками. Был ли какой-то смысл в их рыбьей жизни в неволе, и какой? Услаждать его взор?

Достаточно ли этого, чтобы быть смыслом чьей-то жизни?

Не только меланхоличное осмысление прожитого, но и предчувствие грядущей неотвратимой катастрофы тяготило премьера.

Как уже повелось в последние напряженные дни, мужчина очень устал, но стоило только переодеться и наконец лечь, как бессонница привычно принялась мучить его рассудок.

По натуре своей Кристофер был дипломатом. Говорят, для дипломатии нет ничего святого: во имя достижения целей она способна на многие неблагие средства. Но, во всяком случае, во все века дипломаты делали всё, чтобы не допустить войны. Не было людей миролюбивей их, ибо война обычно сулила мало выгод и много проблем. А потому неумолимо надвигающийся крупномасштабный военный конфликт всерьез пугал Кристофера, который категорически не любил и всеми силами избегал конфликтов. Это был не тот выход, который лично он предпочел бы, — конечно, если бы точка зрения придворного интересовала того единственного, кто здесь принимал решения.

Да и никто не мог повлиять на него: правитель будет делать только то, что посчитает нужным.

Как у дипломата, у Кристофера была только одна цель — мир. Сохранить пусть шаткий, пусть ненадёжный, но мир, который, как говорят, лучше всякой доброй войны.

Однако, нежелание лорда Эдварда искать мирные пути выхода из сложившейся непростой ситуации определенно будет стоить Ледуму больших жертв. За очередное упрямое решение правителя придется расплачиваться жизнями, средствами и стратегическими ресурсами, некоторые из которых могут оказаться невосполнимыми.

Бреония вновь погрязнет в болоте кровавых распрей! Как было в начале правления лорда Лукреция Севира, отца Октавиана. Едва придя к власти, тот тоже надеялся переломить ситуацию и призвать Ледум к вассальским клятвам прошлого, но не тут-то было. Премьер, разумеется, не застал той войны, но детально изучил ее по закрытым, правдивым источникам.

А самое страшное: блестящий ум дипломата подсказывал Кристоферу, что и новый конфликт окончится ничем. Все останутся при своем, и потери окажутся напрасными. Как выразился бы треклятый Винсент, чтоб провалиться этому занудному любителю шахмат, нынешние позиции ключевых фигур и пешек неминуемо сведут партию к пату.

Небольшие преимущества, которые получит в результате одна из сторон, не в счет — абсолютной победы не произойдет. Не в этот раз.

Премьер отчетливо понимал, что лорд Эдвард, при всем его колоссальном опыте в качестве суверена, не может не осознавать этого. Но премьер понимал также и то, что сей непреложный факт ни в малейшей степени не волнует и не остановит правителя. Политика его всегда была рискованной и агрессивной, являясь логичным продолжением характера и самой личности заклинателя.

Конечно, это не могло не привлекать в нем как в человеке, но как государственный деятель… Кристофер печально покачал головой. Как государственный деятель лорд Эдвард мог бы действовать гибче и мудрее, и за долгие годы экспериментов прийти наконец к тому, что политика должна быть безликой, бесцветной и напрочь лишенной эмоций. Мир — это вовсе не сцена, чтобы устраивать широкомасштабные театральные постановки в кровавых декорациях. Возможно, длительные переговоры и взаимные уступки гораздо скучнее обычных ярких выходок правителя, порой ставящих с ног на голову всю Бреонию, но в перспективе — гораздо эффективнее.

Тем не менее, Кристофер видел смысл в подобных действиях: он был ясен, как серп молодого месяца. Эта новая война, как и предыдущая, и та, что была до неё — лишь очередной шаг на пути к свержению дома Севиров, падению Аманиты и установлению тотального господства Ледума. Лорд Эдвард делал заготовки, которыми сможет воспользоваться в будущем, пусть отдаленном послевоенным периодом зализывания ран.