За гранью времени. Курская дуга - страница 34

Везденецкий решил спасти друзей. Так надо было сделать хотя бы потому, что Катя и Аня помогли ему бежать.

Одно дело толкать вагон по рельсам, но совсем другое — перевернуть его и дать пассажирам освободиться. Тут он уже мог не справиться с весом, но всё равно, не взирая на пулеметный обстрел, схватился за края крыши и так напрягся, что глаза покраснели от полопавшихся капилляров.

— Агрх! Давай, Саня! — подбадривал он себя, на его шее вспухли жилы. — Это как становую тягу делать! Ну! А-а-а! Поднажми!

Светила яркая луна, делая поверхность рыхлых сугробов своеобразной лампой, укрывшей равнину подсвеченным белоснежным покрывалом. Перевернутый вагон, да и сам Везденецкий, выделялись на его фоне отчетливым темным силуэтом и были отличной мишенью.

Немецкий полугусеничный броневик пробирался через снег, наст с хрустом трескался под ведущими колесами и дробился, снежной пробкой забиваясь в зазоры между траками. Фрицу, схватившемуся за рукоятку тяжелого "МГ", было неудобно стоять в боевом отделении бронетранспортера, да и постоянная качка затрудняла прицеливание.

— Стоп! — велел командир транспортера, увидев, что дистанция для ведения огня стала подходящей. — Огонь!

Фриц взял силуэт Везденецкого на мушку, и не без удовольствия нажал на спуск, потому что из-за этого гадкого русского не удалось как следует подремать. Прогремела пулеметная очередь. Приклад упруго толкнул фрица в плечо, пули устремились к цели, а холодный северо-западный ветер унес от нагревшегося ствола пахучее облачко порохового газа.

С противоположного фланга вагона тоже послышалась пулеметная стрельба. Наверное, экипаж бронетранспортера Фридриха работал по русскому с другой стороны.

"Теперь этим тварям точно не уйти!" — злорадно подумал фриц, заметив огоньки фар в дальней части равнины.

Вдруг, где-то со стороны стен, донесся стрекот "шилки", да такой пронзительный, что у фрица дыхание перехватило. Фриц лишь увидел, как пять или шесть трассирующих пуль прошили гетерогенную броню транспортера Фридриха навылет, и транспортер закружился на месте волчком, гусеницами разбрасывая струи снега.

— Справа! — крикнул командир машины, и пулеметчик тут же скорректировал направление ствола в сторону стены, увидев мутные силуэты, залегшие за холмами и стрелявшие по броневикам из новейших "МП-50". — Огонь!

Да уж, стало не до русского.

Везденецкий, тем временем, силился поднять вагон, и стал сомневаться в успехе этой задумки. Вагон, всё же, не штага. У штанги хотя бы гриф есть, а тут только холодный и острый край крыши, под который пришлось загнать пальцы.

— Дава-а-а-ай! — прорычал Везденецкий, и сделал как учили.

Спина прямая, груз принимать только на ноги, чтобы не сорвать поясницу, и, стиснув зубы, тянуть изо всех сил. Тут сберечь поясницу — не самая важная задача. Тут бы жизнь сберечь. Везденецкий быстро это понял. Одно дело тянуть штангу весом в пятьсот килограмм, другое дело пытаться поднять вагон и класть на душу несколько тонн бронированного железа.

Сомнительное удовольствие полевого варианта становой тяги обратилось для Везденецкого острой болью в голове. От избытка мышечного напряжения кровь хлынула в мозг с такой силой, что он, казалось, вот-вот покроется аневризмами и они лопнут. К счастью, кровавые струйки брызнули лишь из носа. Вены на висках вспухли, кровь в них стучала будто молоток, под макушкой зашумело и по краям обзора поплыли жирные черные пятна.

Тело дрожало, жилы и суставы растянулись до предела, норовясь разорваться в лоскуты. Даже говорить не хочется, что творилось с мышцами спины, рук и бедер. До последнего хотелось отпустить вагон. Казалось, что он неподъемный, но вдруг тяжеленный борт оторвался от снега.

Ещё чуть-чуть!

Везденецкий зарычал пуще прежнего, будто дикий хищник, бросившийся на беззащитную косулю. Он не обращал внимания ни на что. Его не пугали ни хлопки выстрелов, ни пули, чиркавшие по броне вагона и с визгом улетавшие куда-то назад, в сторону лесопосадки.

Вагон пришлось не только брать на ноги, но еще и делать выход на руки, однако толкать Везденецкому было проще, чем тянуть.