За окнами сентябрь - страница 15
Она возвращается в столовую, забирает книгу, гасит всюду свет и уходит к себе. Павел, слава богу, спит. Наконец она ложится, с удовольствием вытягивается и берется за книгу — полчасика можно почитать. Читает она всегда прицельно: вдруг что-нибудь пригодится для работы. Рядом лежат спички, ими она закладывает страницы, к которым нужно будет вернуться. В два часа ночи она выключает ночник — день кончился. И засыпает, как проваливается.
В ту пору у нее начались гастроли. Перед отъездом переворачивалось сердце от тревоги: как бросить дом? Оставляла устные и письменные наставления, умоляла детей слушаться, взрослых — следить, не упускать, не забывать…. Но стоило ей отдалиться на некоторое расстояние, как тревога отступала и закрадывалась радость. Первые недели две Вера радовалась новым городам, новым лицам, свободе, возможности заниматься только своим делом, а в остальное время читать, ходить, смотреть… А потом опять происходил перелом: она начинала тосковать по детям, по дому, по маме. Последние дни с трудом дотягивала, считала часы. И даже после месячной разлуки она замечала перемены в детях — появлялись новые манеры, словечки, и они чуть-чуть отвыкали от нее.
С грустью смотрела на Павла — толстеет, стареет, становится еще инертнее, ленивее… Что и говорить, женская судьба ее не задалась.
В поездках у нее иногда начинались бурные романы, но, вернувшись домой, она их безжалостно обрывала — противно врать, изворачиваться, да и не так уж они ее занимали. Все было не то!
И только однажды…
Она возвращалась из сорокадневных гастролей. Последним городом был Горький. Концерты ее прошли с большим успехом, были даже цветы от публики — это в двадцатипятиградусный-то мороз! Из-за шквального ветра самолеты не выпускали, и она решила ехать поездом, хотя шел он долго и приходил в очень неудобное время — в пять утра. Вера позвонила домой и велела ни в коем случае не встречать ее — незачем им коверкать ночь, она прекрасно доберется сама.
В мягком вагоне было свободно, Вера попросила проводника, и тот перевел ее в отдельное купе. Она хорошо выспалась, встала отдохнувшая, в прекрасном настроении — завтра уже будет дома, напилась чаю, любуясь великолепными гвоздиками, переданными ей вчера из зала, вышла в коридор, чтобы немножко размяться, и сразу из открытой двери соседнего купе появился сухощавый, статный человек, поздоровался с нею, назвав по имени-отчеству, сказал, что был на всех ее концертах и рад случаю выразить ей свое восхищение.
Вере он понравился. Она приветливо ответила, и разговор завязался. А когда проводник начал подметать коридор, Вера пригласила его в свое купе. Перехватив его взгляд, брошенный на гвоздики, и мелькнувшую улыбку, она поняла, что прислал их он. Она вопросительно посмотрела, и он коротко ответил:
— Я рад, что они с вами.
Глеб Сергеевич расспрашивал ее о том, как она работает, о ее творческой кухне, и Вера, с неожиданной для себя откровенностью, рассказала о сомнениях, всегда сопутствующих выбору материала, — головой понимает одно, а интуиция подсказывает другое, и она больше верит интуиции. О страхе, неуверенности, которые испытывает, начиная новую работу, о минутах отчаяния — ничего не выходит, словно стена перед глазами, удивляясь тому, как ей легко говорить с этим чужим человеком.
Павел никогда не интересовался ее работой, а, побывав на концерте, впечатление выражал стереотипно — показывая большой палец, произносил: «Сила!»
О себе Глеб Сергеевич рассказал, что он корабел, работает главным инженером на сормовском заводе, очень занят, тоже хватает сложностей и неприятностей, но говорить о них так интересно, как Вера Васильевна, он не сумеет, а потому и не станет.
Поговорили о книгах, фильмах, спектаклях — обычный разговор интеллигентных людей, и оказалось, что он читал и видел больше нее, — как все-таки ее съедает быт! Объяснил, что часто бывает в командировках в Москве, Ленинграде и там уж старается все посмотреть, да и Горький не забывают первоклассные исполнители — легкий поклон Вере, но впервые он четыре вечера подряд ходил на концерты одной и той же исполнительницы, что доказывает незаурядность ее дарования и искренность его восхищения.