За окнами сентябрь - страница 46

Тогда, незадолго до ухода на пенсию ее режиссера, Филармонию слили с Госэстрадой, образовался Ленконцерт, и сменилось руководство. Веру считали любимицей прежнего худрука. У них были хорошие отношения, совпадали вкусы, он ценил ее одержимость, всячески поддерживал. Ходили слухи, будто бы она находится в интимных отношениях с худруком, но она только смеялась.

Вероятно, в каждом коллективе найдутся два-три человека, как правило, малоспособные, неудачливые, убежденные, что товарищи достигают успеха обходными маневрами, на которые они «никогда не пойдут». Стоит ли обращать на них внимание?

Если бы инцидент с Владленом Николаевичем — молодым режиссером — произошел при старом худруке, она немедленно пошла бы к нему, без утайки все рассказала, он, конечно, правильно понял бы ее и дал кого-нибудь другого, но идти с жалобой к новому не хотелось. И на что, собственно, жаловаться? Что двадцатипятилетнему Владику она кажется старухой? Какой женщине, особенно актрисе, приятно напоминать о своем возрасте?

Тогда ей было сорок семь. Она с ужасом думала: «Уже сорок семь!» Теперь она с грустью вспоминает: «Только сорок семь!»

Тогда еще очень хотелось работать, но самостоятельно она не могла, привыкла к режиссерской руке, привыкла в спорах находить острый, интересный рисунок, и потом, никому не дано видеть и слышать себя со стороны, нужен корректирующий глаз.

Через месяц ей позвонил Владик и сказал, что приготовил для нее «гигантский» материал. На встречу с ним Вера пошла, заранее настроенная против всего, что он ей предложит. И Владик помог ей: «гигантский» материал оказался историей немолодой женщины, которая жила-жила с мужем и, вдруг поняв, что он мещанин, ушла от него. Но она его все-таки любила и, чтобы заглушить тоску, занялась общественной работой, боролась за правду и справедливость и во всех случаях без осложнений побеждала. Кроме того, она стала опекать трудного подростка, который под ее благодетельным влиянием бросил дурную компанию, начал хорошо учиться, поступил в авиамодельный кружок и обнаружил редкие способности. Работала она секретарем директора какого-то учреждения — человека вспыльчивого, властного, резала ему правду-матку в глаза, и директор тоже начал исправляться. Ее бурная деятельность перемежалась приступами тоски — уходят годы, но сознание правильности избранного пути помогло ей бороться с ними. В конце ее, разумеется, ждала награда: у директора весьма своевременно умерла жена, и он всем сердцем потянулся к своей секретарше.

«Гигантский» материал был откровенно дидактичен, явно натаскан из разных произведений и плохо сшит.

— Н-да… — сказала Вера, дослушав до конца. — Уж такая «хорошая», что задавить хочется. Ноет, как зубная боль. Читать нельзя.

Она пошла к худруку и, никак не пороча Владлена Николаевича, отказалась с ним работать, сославшись на психологическую несовместимость, различие во вкусах, взглядах. Худрук как будто сочувственно выслушал ее, потом подсел к ней и вкрадчиво спросил:

— Мне только неясно, уважаемая Вера Васильевна, как вы обнаружили эти несоответствия? Вы же еще не начали с ним работать?

— Во взглядах на материал, предварительных разговорах… Это сразу чувствуется, — пожала плечами Вера.

— А вы не допускаете мысли, что можете ошибаться? Владлен Николаевич несомненно одаренный человек, современно мыслящий… Работа с таким мастером, как вы, могла бы быть для него хорошей школой… Это был бы плодотворный союз.

Вера молчала, не понимая, почему он так настаивает.

— Наша главная задача — растить молодежь, — снова заговорил худрук, — а ваш отказ подорвет его авторитет в отделе, вы же знаете, у нас сразу все делается известным. Молодой человек может потерять веру в себя… Я настоятельно прошу вас пересмотреть свое решение.

— Я не буду с ним работать! — отрезала Вера.

— Это ваше право, — перешел худрук на официальный тон. — Свободных режиссеров у нас нет. Ищите сами человека, который вас устроит. Если вашу программу примет худсовет — мы оплатим.

Вера была вне себя: в Ленконцерте не нашлось для нее режиссера кроме этого мальчишки! И, оказывается, главная забота — растить его! Еще есть ли что в нем растить? Направо-налево рассказывала о своей обиде, пока одна из приятельниц, отведя ее в сторону, не сказала: